Русский писатель Виктор Ерофеев недавно делился с соотечественниками впечатлениями о пребывании в Калининградской области, которая, находясь буквально в центре Европы, между Литвой и Польшей, все никак не может обустроить у себя нормальную туристическую жизнь. "Коса та же, а все по-другому и грубости резко меньше", - сравнивает Ерофеев Россию и Литву. Не знаю, был ли писатель в знаменитом Светлогорске, одном из лучших балтийских курортов, когда-то притягивавшем всю немецкую (и российскую) знать. Но если был, то не мог не заметить большой плакат, напоминающий, что "Калининградская область – западный форпост России". А какой отдых на форпосте, какое благополучие? На форпосте можно только прозябать, пряча за большими плакатами неумение работать и нежелание хоть что-то менять.

О калининградском плакате я вспомнил, когда узнал, что власти непризанной Приднестровской Молдавской Республики тоже хотят быть российским форпостом и предложили стране, с которой они даже не имеют границ (но от которой регулярно получают финансовую помощь, позволяющую оставшемуся в Приднестровье населению не думать о переменах) устроить на своей территории военную базу. Желание повторить судьбу Калининграда неистребимо в советских людях, хотя, по-моему, этот пример должен настраивать на невеселый лад: невозможно сравнить то, как развиваются Польша, Литва и Калининградская область, и доказать самому себе, что самое лучшее в жизни – стать форпостом.

О желании иметь военную базу не раз говорил бывший президент Приднестровья Игорь Смирнов, сохранивший на небольшой территории нескольких районов Молдовы настоящий советский заповедник, время в котором остановилось на десятилетия. Живой символ сепаратизма и борьбы за права ущемляемого страшными молдавскими сепаратистами тираспольско-бендерского населения оказался, как и следовало ожидать, заурядным мелким жуликом, разворовывающим российскую помощь с помощью собственного сына. Но преемнику Смирнова Евгению Шевчуку непросто и не может быть просто: несколько районов Молдовы, по определению, не могут быть самостоятельно функционирующим организмом. Иждивенцами на российской шее – это да. Черной дырой для контрабанды и злоупотреблений – это да. Но вот реформированной республикой – извините.

Единственное, в чем Приднестровье может преуспеть, – это сдерживать развитие самой Молдовы и ее европейскую интеграцию. Конечно, когда у соседа хата горит, это необыкновенно приятно, но сам ты от пожара не ообогатишься. И тогда появляются спасительная идея – форпост! Она лучше, чем любые мысли о будущем развитии проблемного региона, она позволяет без колебаний дать ответ на вопрос, "кто такие приднестровцы"? А никто – обслуга российской военной базы. Плохо разве? И кормить будут.

Проблема Тирасполя, что Кремль вряд ли решится на такой военный эксперимент на границах Украины и Молдовы: все же у нас не Кавказ, ситуацию на котором Россия уверенно дестабилизирует вот уже третье десятилетие. Но идея форпоста интересна с психологической точки зрения, потому что напоминает о советском человеке, для которого важно было не достойно жить и развиваться, а все время противостоять мифологической угрозе, создавая великолепные возможности для продолжения процветания кучки паразитов, вскарабкавшихся на номенклатурные высоты. Оказывается, эта психология неистребима. Наша национальность все еще "форпост".