На сайте Главред состоялся чат с журналистом Дмитрием Хилюком, который еще в марте 2022 года попал в российский плен и был освобожден лишь 24 августа 2025 года. Общаясь с читателями, он рассказал, как попал в российский плен, какие виды пыток применяли в российских тюрьмах к украинским гражданским и военнослужащим, почему голод в России является особым видом пыток, а также почему именно в плену многие украинцы становятся настоящими патриотами Украины.
Представляем первую часть разговора с Дмитрием Хилюком.
Нина: Не могли бы вы вспомнить и поделиться своими мыслями тогда, в феврале 2022-го: вы ожидали большой войны с Россией, или для вас, как и для многих, оказалось неожиданностью то, насколько больной сосед у нашей страны?
Дмитрий Хилюк: Да, я ожидал большой войны с Россией с 2014 года. Впрочем, я не думал, что она будет настолько масштабной – думал, агрессор ограничится попытками захватить Донецкую и Луганскую области. Я понятия не имел, что Россия попытается осуществить блицкриг и пойдет в наступление на Киев.
MirRa: Российские войска в первые же дни вторжения вошли в село Козаровичи Киевской области, где вы живете. Какими для вас были те дни в оккупации до плена? Как россияне вели себя с местными, да и вообще, какими они были?
Дмитрий Хилюк: Оккупация Козаровичей началась 25 февраля. Утром я услышал гул грузовых автомобилей, и было понятно, что по трассе Киев – Чернобыль движется колонна техники. Это было примерно в двух километрах от моего дома, поэтому я взял велосипед и поехал посмотреть, что там происходит. Когда я увидел колонну российской военной техники, которая шла в направлении Киева и вся была обозначена латинской буквой "V", понял: сапог оккупанта ступил на нашу землю.
Так что 25 февраля россияне заехали в Козаровичи, проехали через село и расположились на поле вблизи Киевского моря, организовали там лагерь. До 27 февраля они появлялись в селе небольшими группами, не были агрессивными, ходили по домам и просили поесть, потому что, как они говорили, еда, то есть пайки, у них уже закончилась. Также они просили обувь и носки. Подчеркиваю – просили, не было никакой агрессии. Так же россияне заходили и к нам домой. Пришли и ушли. Поэтому до 27 февраля россияне вели себя с местными жителями достаточно мирно.
А вот после 27 февраля, когда стало понятно, что блицкриг провалился, и парада российских войск в Киеве не будет, все изменилось. Россияне стали агрессивными. Они переместили свою технику непосредственно в село, ходили по домам, грабили их, мародерствовали, отбирали то, что им было нужно, прежде всего бензиновые электростанции, фонарики, еду. Как рассказывал другой пленный из нашего села, забрали даже начатую бутылку вина из холодильника.
Петр: Не могли бы вы рассказать вашу историю, как попали в плен? Почему россияне схватили вас, да еще и с отцом? Вообще, ваши впечатления, у россиян было понимание, зачем они набирают пленных, ведь расчет был на победный парад по Крещатику через несколько дней...
Дмитрий Хилюк: Все произошло очень неожиданно и очень быстро. 1 марта я уже знал, что россияне грабят дома, забирают телефоны и еду. Свои телефоны и документы я, к счастью, спрятал, не держал их дома.
2 марта в наш дом пришли "освободители" и "освободили" нас от определенных вещей: забрали родительские телефоны (а это были дешевые кнопочные телефоны, я понятия не имел, что они могли кого-то заинтересовать), фонарик, мои наручные часы – все, что лежало сверху. Нас с родителями они выгнали из дома, пока сами там шарили. Россияне объясняли свои действия тем, что они "ищут диверсантов", а на самом деле просто занимались мародерством.
Затем, вечером того же дня, пришла вторая группа "освободителей". Они сказали, что будут ночевать в нашем доме. Поскольку они были с оружием, спорить не было смысла. Поэтому они сидели в нашем доме на балконе на втором этаже, несли там караул. Мы с родителями переместились в одну комнату. Россияне просидели всю ночь, а утром ушли, оставив после себя невероятный кавардак! Они вели себя очень некультурно, по-свински.
Накануне в наш дом прилетел снаряд, как мне объяснили, от "Града", и нам выбило дверь. Моя мама больна, пожилого возраста, поэтому мы с отцом отвели ее ночевать к соседке, дом которой уцелел, а сами ночевали дома 2-3 марта.
3-го числа мы с отцом пошли к маме и соседке, побыли там часок. И я сказал папе, что надо сходить домой, взять крупу, чтобы можно было приготовить еду, потому что в селе был перебит газопровод, а у соседки газ был в баллоне. Мы вышли от соседки, прошли несколько десятков метров, причем намеренно шли огородами, чтобы не попадаться на глаза "освободителям-спасителям". Но, к сожалению, "спасители" уже шли не по улице, а огородами с оружием наготове (такое впечатление, что у них проходила зачистка).
Сначала россияне схватили отца, потому что я шел немного впереди, и они меня не увидели. Но я вернулся, попросил, чтобы отпустили пожилого человека – отцу тогда было 74 года. Но россияне положили на землю и меня, и отца. Обыскали. Но вещей у нас почти не было, поэтому у меня забрали фонарик, а у отца полпачки сигарет. Также у меня был маленький пакетик с мамиными украшениями времен ее молодости: парой золотых цепочек и двумя или тремя кулончиками. Забрал эти украшения из нашего дома, потому что боялся мародеров. Но россияне отобрали и это.
Затем нам на головы натянули наши куртки и повели на склады, расположенные в 400 метрах от нас на промышленных предприятиях. Нас разделили, обоих бросили в темные помещения без окон. Глаза и руки завязали.
Так и начался мой плен.
Главред: А как россияне реагировали на то, что вы журналист? Или вы не говорили об этом?
Дмитрий Хилюк: Я решил не скрывать, кем и где работаю, потому что мою фамилию Google знает хорошо. Я мог бы сказать, что занимаюсь чем-то другим, но достаточно набрать в поиске мое имя – и обман будет разоблачен. Поэтому я сразу сказал, что журналист и работаю корреспондентом агентства УНИАН.
Был первый допрос. Со мной говорил человек в форме, но кто он был – не знаю. Он все допытывался: "Что ты там высматривал? Что ты выискивал? О чем ты там писал?". Я сказал, что живу в этом селе, что здесь мой родной дом, и меня схватили возле моего дома, сказал, что могу показать паспорт с регистрацией, чтобы они убедились, что я не обманываю и действительно здесь живу. Но он ответил: "Мы тебя проверим. Если ты не диверсант, не наводчик и не корректировщик, мы тебя отпустим".
Отпустили. Но через 1271 день.
Был ли я случайной жертвой, или россияне шли целенаправленно, я сказать не могу. Уже когда вернулся из плена 24 августа, узнал, что тогда россияне хватали прежде всего людей с активной гражданской позицией: местных депутатов, активистов, людей, которые принимали участие в АТО и ООС, то есть ветеранов. Но в плену были и гражданские с Киевщины, совершенно далекие от политики. Были и пенсионеры, были и маргиналы, которых поймали на улице, когда они пили. То есть хватали всех.
Но, возможно, кто-то рассказал, что я журналист, поэтому россияне пришли за мной адресно. Ведь дома по соседству были пустыми, поэтому предполагаю, что русские шли как раз к нашему дому, но так совпало, что и мы с отцом шли домой.
Марина Г.: Как ваш отец перенес все то, через что ему пришлось пройти? Уже есть в интернете ваши рассказы о фейковом расстреле, на который водили отца. Как сейчас ваши родители?
Дмитрий Хилюк: Фейковый расстрел и угрозы убийством отец перенес легче, чем мое попадание в плен и то, что он не знал, где я нахожусь.
Отца после задержания три дня держали в темном помещении. Из еды давали какой-то чай и суп. Его действительно выводили на улицу, говорили, что сейчас расстреляют, заставили писать записку родным. Отец испугался, что его действительно расстреляют, и написал эту записку. И россияне выстрелили, но мимо него, то есть над ним просто поиздевались.
Какая логика? Ненависть к украинцам. Не знаю, то ли эта ненависть у россиян генетическая, то ли воспитанная, но у них животная ненависть ко всем нам. Я не знаю, чем это можно объяснить. То ли они являются жертвами пропаганды, то ли всегда так относились к нам, просто не было возможности открыто показать свое отношение.
Бабенко С: Когда и как вас вывозили из Украины, вообще, говорили ли, куда и зачем везут? Каким был ваш маршрут по России за эти три года плена?
Дмитрий Хилюк: Нам не говорили, что нас вывозят в Россию. Из Козаровичей нас перевезли в Дымер (поселок в нескольких километрах), где мы были дней пять. Затем нас перевезли в Гостомель, где мы были до 16 марта в закрытых помещениях и с завязанными глазами.
Сначала нам говорили: "Вас проверят и отпустят". Но проверка затянулась, и мы начали подозревать, что что-то не то. Потом один российский капитан сказал: "Вас перевезут в Россию. Но сначала будет допрос, проситесь у фээсбэшника – может быть, вас отпустят". Но на допрос к фээсбэшнику никого так и не водили, соответственно, никто не мог попроситься. И нас повезли в Россию.
В Россию везли транзитом через Беларусь – через город Наровля Гомельской области, там мы переночевали две ночи. Потом нас посадили в те же грузовики с закрытыми окнами и перевезли в город Новозыбков Брянской области РФ, в 70 км от границы с Украиной. Это был следственный изолятор – старая тюрьма еще дореволюционной, царской архитектуры. Эта тюрьма была на ремонте, о чем свидетельствовали выбитые окна, разобранные коммуникации, сгнивший пол. В этой аварийной тюрьме мы просидели больше года – до 11 июня 2023 года.
После этого нас транзитом через Тулу, тульскую тюрьму, где мы провели одну ночь, перевезли в поселок Пакино Владимирской области, в 200 км к востоку от Москвы. Там я находился в плену вплоть до освобождения 24 августа 2025 года.
ganni: Как с вами обращались в плену – и до того, как вывезли из страны, и в Новозыбкове, и в Пакино? В каких условиях содержали, как кормили, оказывали ли медицинскую помощь, за что наказывали? В какой период было тяжелее всего и почему?
Дмитрий Хилюк: Система угнетения человека и уничтожения человеческого в человеке в России наработана со времен Ивана Грозного. Это я знал из книг, в частности произведений Солженицына, который описал сталинские лагеря в книге "Архипелаг ГУЛАГ". Угнетение и пытки людей в России поставлены на научный фундамент.
Сначала, когда только попадаешь в плен, враг прежде всего пытается тебя ошеломить и напугать, чтобы ты не мог сопротивляться, был растерянным и дезориентированным. Далее началось прессование: избиение электротоком, шокерами и полевыми телефонами. Не прекращались вербальные оскорбления, пинки, побои. Голод... Голод – это в России особый инструмент пыток и угнетения человека. Также применяли раздевание, то есть раздевали и заставляли ходить без одежды без всякой необходимости. Это не было для медицинского осмотра, нет. Просто раздевали – и ходите голыми. Иногда это объяснялось тем, что якобы брали на стирку тюремную форму, но ее могли днями не отдавать. Мы мерзли, поскольку это была зима.
Что касается того, чем нас кормили, то у нас даже плохой хозяин свиньям бы такого не дал есть: это были остатки от крупы с червями, рыба с червями и тому подобное.
Бытовые условия были страшные, психологические пытки – еще страшнее. Мы находились в полном информационном вакууме: мы не знали ничего о том, что происходило в мире, Украине, Киеве. Об этом нельзя было спрашивать, да и никто ни о чем не говорил нам.
Пытали также тем, что целый день в громкоговоритель орали советские песни и песни из советских мультфильмов, которые крутились сто раз по кругу. Или крутилась какая-то пропаганда и агитация из российских религиозных каналов и передач вроде Соловьева. Крутили разный хлам. И так было с 6 утра до 10 вечера.
В Новозыбкове было наиболее жестко. В Пакино не было так холодно, по крайней мере, в нашем корпусе, то есть холодом там не пытали. И в Пакино меньше били, а последние полтора года плена вообще не били. А так, в плену был весь комплект: и холод, и голод, и побои, и моральное давление.
Главред: А чего этим давлением и пытками россияне добивались? Просто сломать украинцев? Заставить записывать какие-то лживые пропагандистские ролики?
Дмитрий Хилюк: Они просто пытались сломать человеческую волю, чтобы сделать из нас послушных запуганных животных, баранов, на которых достаточно махнуть рукой или крикнуть, чтобы те испугались. Им нужен был страх в глазах. Им нужно было, чтобы мы забыли, что мы – люди. Им нужно было запуганное и голодное животное, которое смотрит только в кормушку и не думает ни о чем, кроме еды, а также постоянно боится побоев.
Все действия россиян были направлены на то, чтобы вытравить все человеческое и сделать из человека животное.
y-grek: Сейчас Россия собралась выйти из Европейской конвенции о предотвращении пыток, но, судя по рассказам наших, кто прошел российский плен, никакие конвенции российских палачей не сдерживали. Что, по вашему мнению, может измениться в отношении к пленным после выхода из Европейской конвенции по предотвращению пыток?
Дмитрий Хилюк: Трудно сказать, что фактически изменится, потому что в России и сейчас не соблюдают никаких конвенций, даже тех, подписантом которых является РФ. Они не учитывают ни Европейскую конвенцию по правам человека, ни Женевские конвенции, где речь идет о правах военнопленных. Международному сообществу при этом Россия врет, что украинские пленные там чуть ли не на курорте, что в отношении них соблюдаются все нормы и правила.
После выхода России из конвенции о предотвращении пыток, возможно, ничего и не изменится, а, возможно, станет хуже. На Россию было сложно влиять, даже когда она оставалась подписантом конвенций, а теперь будет еще труднее.
Наверное, здесь есть только один вариант, но Украина на это не согласится: обращаться с российскими пленными так же, как россияне обращаются с нашими, то есть зеркально. Но Украина на это не пойдет.
nikaleo: О чем с "особым пристрастием" россияне спрашивали на допросах? Пытались ли "вложить в голову" свою картину мира о "братстве народов", "величии России" и тому подобное?
Дмитрий Хилюк: Меня сильно не пытали – меня просто били. Возможно, потому что я гражданский, а не военнослужащий, к тому же не молодой – среднего возраста, даже старше. В камерах я сидел с разными ребятами, и за эти годы их было около 60 человек. Почти все были военнослужащими. Так вот, россияне очень били молодых ребят, особенно из Мариуполя, особенно тех, кто был снайпером, минометчиком или танкистом. То есть больше всего доставалось молодым, которые имели определенные боевые специальности.
Какой-то особой психологической обработки и попыток "обратить в свою веру" не было. Особых усилий они не прилагали, а просто мучили своей дебильной музыкой – "советской", пропагандистской. А их единичные попытки выглядели смешно.
Например, в марте этого года к нам в камеру зашли охранники, приказали повернуться спиной к ним, чтобы мы не видели, что они делают. По звукам было понятно, что они скотчем приклеивают на стену какую-то бумажку. Когда охранники вышли, мы увидели на стене плакат, точнее распечатку формата А4, где был изображен советский летчик времен Второй мировой войны Иван Кожедуб в орденах и медалях и надпись на русском языке большими буквами: "Это – Иван Кожедуб, украинец и герой! А ты – бандеровец и запроданец Запада!". Вот такая "идеологическая обработка". Мне стало смешно. Но со мной в камере были молодые ребята 20-30 лет, которые вообще не поняли, в чем "прикол", в чем соль и суть. Они не знали, кто это, не понимали, зачем у нас это повесили. А я смотрел и смеялся.
Наверное, в этой тюрьме сверху спустили указание – "наладить идеологическую обработку спецконтингента", вот они и "наладили", а потом отчитались, как они агитировали нас "перейти в их веру".
Елена, Киев: Расскажите, пожалуйста, как в плену пытаются "перепрошить" отношение пленных украинцев к Украине и всему украинскому "беседами"? С вами заводили разговоры о Сталине, Бандере, определенных исторических событиях, пытались навязать свою точку зрения?
Дмитрий Хилюк: Лекции и морали нам не читали. В общем, своими действиями россияне только укрепляли патриотизм тех, кто попал в плен.
Путин и его режим научили многих украинцев ценить свое государство. Многие из тех, кто попали в плен, даже не знали текста Гимна Украины, а в плену выучили его. Это были и молодые люди, и те, которым около 60-ти. Многие не знали, кто такие Бандера и Шухевич, не знали истории Украины даже последнего века. Но ненависть к оккупантам и пытки в плену открыли в этих людях интерес к Украине, и они в камерах начали интересоваться и расспрашивать тех, кто знал историю лучше, и о деятельности Бандеры, и об исторических событиях.
Россияне относились к нам, как к скотине, и очень остро реагировали на любое украинское слово. А ведь многие украинцы русский знают, но говорить по-русски не умеют. И россияне крайне агрессивно реагировали, когда кто-то что-то говорил на украинском языке. На того, кто произносил украинское слово, россияне бросались, как бешеные псы. У них какая-то животная ненависть ко всему украинскому. Тем не менее, получалось так, что россияне этим порождали патриотизм даже у тех украинцев, у кого его не было до плена.
Главред: В одном интервью вы говорили, что в тюрьме вам в том числе постоянно крутили "Смуглянку" и "Катюшу". Какие эмоции и мысли у вас теперь вызывают эти песни?
Дмитрий Хилюк: Глубокое отвращение. Ощущение такое, как будто взял в руки какое-то, извиняюсь, дерьмо или что-то заразное. То есть сейчас эти песни вызывают лишь отвращение. А когда постоянно слышал это в плену, это вызывало злость и одновременно отчаяние и ярость, потому что не можешь с этим что-то поделать, ведь вдруг что, россияне тебя там могут убить и закопать и ни перед кем отчитываться не будут. Они порой говорили: "Мы тебя побьем, отобьем тебе почки. А если придет прокурор, мы отпишемся, скажем, что ты упал, не хотел есть и умер от голода". Там было постоянное осознание собственной неспособности активно противодействовать им.
О персоне: Дмитрий Хилюк
Дмитрий Хилюк – украинский журналист, корреспондент УНИАН. 3 марта 2022 года в селе Козаровичи Киевской области во время наступления российских оккупационных войск на Киев попал в российский плен, где находился до 24 августа 2025 года.
Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред
Читать Главред в Telegram
Читать Главред в Viber
