В российском плену мы привыкли вылизывать тарелки, экономить мыло и ждать – Хилюк

На сайте Главред состоялся чат с журналистом Дмитрием Хилюком, который три с половиной года находился в российском плену. Общаясь с читателями, он рассказал, как россияне доводят пленных украинцев до бешенства бесконечным "днем сурка", как в плену узнавали новости об Украине и как восприняли известие о начале Курской операции, какие привычки выработал российский плен, как в день освобождения наши парни зубами разрывали скотч, которым были связаны руки, а также поделился соображениями о том, закончится ли война, когда не станет Путина.

Представляем вторую часть разговора с Дмитрием Хилюком.

Первую часть чата с Дмитрием Хилюком, где он рассказал, как попал в российский плен, какие виды пыток применяли в российских тюрьмах, и почему в плену многие украинцы становятся настоящими патриотами Украины, читайте, перейдя по ссылке.

Nastya: Принуждали ли вас и других наших, кто был вместе с вами в плену, к каким-то работам? Чем приходилось заниматься целыми днями?

Дмитрий Хилюк: Это интересная история. Потому что в Новозыбкове нам сказали: "Вам запрещено работать". Молодые ребята просили хоть какую-то работу, говорили, что сходят с ума от того, что ничего не делают. В Новозыбкове хотя бы книжки давали, а в Пакино – нет. Люди в камерах сидели днями, все темы переговорили, друг на друга смотрели, и все. От такого просто звереешь. Поэтому просили хоть какое-то дело, какую-то работу. Кто из наших владел строительной или иной специальностью, предлагал россиянам что-то сделать. Но на все эти просьбы отвечали: "Вам запрещено работать". Так было и в Новозыбкове, и в Пакино.

Главред: Это тоже психологическое давление.

Дмитрий Хилюк: Да. Они пытались довести людей до бешенства бесконечным "днем сурка".

bob: Что самое страшное лично для вас из увиденного и пережитого в плену?

Дмитрий Хилюк: Самым страшным были даже не побои, а ощущение неизвестности, которое пришло на второй год пребывания в плену, когда стало понятно, что не будет ни быстрого обмена, ни близкого окончания войны. Часто в голове крутилась мысль: есть мизерный шанс на то, что ты поедешь домой завтра, но в то же время есть вероятность того, что ты будешь оставаться в плену еще десять лет. Эта неопределенность очень угнетала. Казалось, что осужденным лучше, потому что они знают свой срок, пусть даже большой, и понимают, сколько еще дней остается до свободы. Мы этого не знали, и это было самое страшное.

Рекомендуем:

Россия пытает систематически и с фантазией: зачем РФ выходит из конвенции о предотвращении пыток

ol_s: Скажите, есть ли какие-то привычки, приобретенные за эти три с половиной года плена, которые остаются до сих пор, и от них пока не удается избавиться?

Дмитрий Хилюк: Это интересный вопрос.

За годы плена у нас действительно выработались определенные тюремные привычки. Например, вылизывать тарелку. Еды было очень мало, поэтому съедали все до крошки – как голодный пес вылизывает языком свою миску, мы вытирали тарелку хлебом или мизинцем. От голода мы вылизывали ту тарелку. Также приходилось очень экономить зубную пасту, потому что давалось 30 граммов в месяц. Экономили мыло. Все это стало привычками. Мы в камере думали, перейдут ли эти привычки в свободную и мирную жизнь. Я думал, что перейдут. Боялся, что опозорюсь, когда приду в кафе: закажу пирожное, съем, а потом начну вылизывать тарелку.

К счастью, так не случилось, и привычки не сохранились. Как только ты попадаешь в нормальный мир, видишь своих людей, природу и свободную жизнь, вся та гадость уходит куда-то в глубины памяти. Тюремные привычки становятся неактуальными, поэтому, к счастью, не переносятся в свободную жизнь.

Лина: Что вам за эти годы рассказывали о том, что происходит в Украине? Или единственным источником новостей были другие пленные, которые попадали в ту же камеру?

Дмитрий Хилюк: Единственным источником новостей для нас действительно были новенькие, то есть те, кто попадал в плен позже, в конце 2022-го или в 2023-2024 годах. Со мной в основном были ребята, попавшие в плен весной 2022 года.

Немного информации в Новозыбкове мы получали от одного вертухая, который был более человечным (поговаривали, что у него родственники в Украине). Его можно было позвать и о чем-то спросить. Конечно, он рассказывал новости со своей точки зрения. Например, он нам рассказал, что оккупанты провели "референдум" осенью 2022 года, намеками говорил, какие территории под чьим контролем. Но это был единственный человек, который что-то говорил.

Рекомендуем:

Пока США мечтают о завершении войны в 2025 году, Путин готовит новый удар

Были и забавные случаи. Например, так я сам понял, что в Украине прижали хвост Русской православной церкви. Когда-то на проверке в Новозыбкове россияне были очень раздражены. Кто-то из наших попросил у них Библию, а они возмутились: "Зачем тебе Библия!". Тот ответил, что является православным, ходит в православную церковь, а теперь хочет помолиться, почитать Библию. А они воскликнули: "Нет уже на Украине православной церкви! Осталась одна бандеровская!". Так мы сделали вывод, что в религиозных вопросах в Украине ситуация стала лучше, чем была до большой войны.

Главред: Как вы восприняли известие о том, что наши войска зашли в Курскую область, или о походе Пригожина на Москву? Где вы об этом узнали – в плену или уже в Украине, после освобождения?

Дмитрий Хилюк: О походе Пригожина мы вообще ничего не слышали в плену. А вот о Курской операции узнали еще там, это было интересно. В нашу камеру 30 апреля этого года перевели парня, нацгвардейца из Житомирской области, который попал в плен в Луганской области на передовых позициях в конце октября 2024 года. Мы тогда очень обрадовались – конечно, не потому, что он попал в плен, а потому что он попал к нам в камеру, ведь он был источником новой информации.

Когда этот парень сказал, что украинские войска пошли на Курск, что наши танки едут уже по российской земле и уничтожают оккупантов на их же территории, мы невероятно обрадовались. Это настолько подняло нам дух! Это было свидетельством того, что мы не будем всегда жертвами, мы не будем вечно теми, кого бьют, а можем нанести ответный удар, можем прийти домой к врагу и дать ему по зубам в его же доме.

Этот парень, к сожалению, не слишком интересовался политикой, поэтому не мог объяснить мотивы, почему наши пошли на Курск. Он нес свою службу, и ему было не до того, поэтому он только знал, что наши пошли на Курщину. Мы строили свои версии: кто-то думал, что это делалось для того, чтобы набрать обменный фонд, кто-то – что это делалось по военным причинам тактического характера, то есть чтобы исключить какие-то котлы или захват определенных территорий, кто-то – что это политико-дипломатический шаг. Как бы там ни было, но мы пришли к мнению, что без согласования с нашими западными партнерами Курской операции не было бы.

Inga: Говорили ли вам, что будет обмен? Как готовили вас к нему?

Дмитрий Хилюк: Там никто ничего никогда не говорит. Тебя могут вывести из камеры и на обмен, и для переселения в другую камеру или корпус, и на допрос, а потом вернуть туда же через час. Там никто ничего не объясняет и не анонсирует.

Об обменах мы узнавали или догадывались по определенным косвенным признакам. Мы могли строить гипотезу, что человека забрали из камеры именно на обмен, а не на перемещение, при определенных условиях. Например, если человека забирали из камеры с вещами, и это происходило не в начале и не в конце месяца, когда, как правило, были перемещения между камерами, а особенно накануне какого-то праздника, и потом об этом человеке мы нигде не слышали, была вероятность, что его именно освободили.

В Пакино на первом этаже корпуса была площадка под лестницей, ниша. Когда нас выводили на прогулки, мы видели, что после того, как несколько человек забрали из камеры, в той нише увеличивалось количество тюремных матрасов. Так мы догадывались, что этих людей не переместили, а вывезли из тюрьмы. Это было косвенным признаком того, что состоялся обмен.

А так, мы все к праздникам ждали обменов, надеялись на них. Так же ждали обменов и в этом году ко Дню независимости Украины. Но 23 августа утром я думал, что на этот раз точно не попаду на обмен, что буду ждать обмена ближе к Покрове, а если нет, то буду ждать до Нового года и дальше. Конечно, это было грустно, но там мы привыкли к тому, что надо ждать.

23 августа мы позавтракали утром. К нам пришел Ярик, тюремный помощник – преступник, который сотрудничал с администрацией тюрьмы. Мы не знали, то ли он действительно Ярик, то ли это было его прозвище. Всегда, когда этот Ярик приходил и забирал людей, это означало, что человек едет домой. Так вот, 23-го пришел этот Ярик и сказал: "Хилюк! С вещами выходи!". У меня сразу и волнение, и пульс, и сердце, и мысль: неужели сейчас все это закончится? Ребята помогли мне собрать матрас, кружку, ложку, то есть всю ту тюремную белиберду. Предварительно мы договаривались: тот, кого освободят раньше, приедет в Украину и передаст привет родным других пленных.

Меня вывели в коридор. На первом этаже, в той нише мне сказали бросить матрас. Потом мне натянули повязку на глаза, связали руки скотчем, посадили в грузовик. Со мной в той машине был бывший мэр Херсона Владимир Васильевич Николаенко и еще один человек – тоже украинец, гражданский, но не из нашей тюрьмы. И нас куда-то повезли.

Впоследствии я услышал звук реактивных двигателей и понял, что это аэродром. Там в ангаре для самолетов мы переночевали, но не спали, потому что было очень холодно. А уже 24 августа где-то в 10-11 часов утра нас посадили в военно-транспортный самолет, и все еще с завязанными глазами мы куда-то полетели.

Через час-два самолет начал снижаться, мы приземлились. Рампа открылась, и прозвучала команда: "Снять повязки с глаз и развязать руки". Мы сами себе зубами поразрывали тот проклятый скотч на руках, и я увидел через рампу белорусские машины, машины скорой помощи, автобусы. Так я понял, что мы уже не в России, а в Беларуси, и скоро будем дома.

Главред: Уверена, вы никогда в жизни так не радовались приземлению в Беларуси.

Дмитрий Хилюк: Да. Было ощущение нереальности. Невозможно было поверить, что этот день наступил. Мы мечтали об этом дне каждый день. И не раз мы с ребятами говорили – мол, неужели бывает другая жизнь, потому что было впечатление, что ты жил в этой тюрьме всегда, что всегда у тебя был такой распорядок дня: поел баланды, почитал книгу, если эта книга есть, снова поел баланды, посидел, поужинал той же баландой, четыре часа до отбоя пообщался и поговорил с другими об одном и том же, потому что темы для разговоров были уже исчерпаны, и отбой. Казалось, что это будет продолжаться вечно. Головой еще понимал, что это не может длиться вечно, а вот эмоционально уже не верилось, что когда-то наступит день освобождения, и вообще бывает другая жизнь.

Рекомендуем:

Россию ждут плохие новости, осенью там будет много "интересного", прочувствует и Москва – Загородний

gf_42: Как изменилось ваше отношение к России и россиянам за годы плена? Все ли те, с кем вам пришлось пересечься за это время, с безнадежно промытым мозгом, или попадались те, которые имеют проблеск сознания?

Дмитрий Хилюк: Это очень сложный и серьезный вопрос. С такими "соседушками" нам жить вечно, они, к сожалению, никуда не денутся. Рано или поздно нам придется строить какие-то отношения – напряженные и ограниченные. Но как это делать – не знаю. Ведь ненависть к этим людям зашкаливает. Я осознаю, что в России не все такие, что там есть вменяемые люди, но их мало – 1% или 0,5%, или 10%, но это точно абсолютное меньшинство. Там есть нормальные люди, которые знают, что Украина – самостоятельное государство, которые не хотят нашей земли и нашей крови. Но их очень и очень мало.

Не могу сказать, что у россиян промытый мозг – мне кажется, что они такими были всегда. В тюрьме было много книг русских писателей, классиков, которые нам давали читать. Там не о чем было думать, поэтому читал и думал над той книгой. И могу сказать: россияне такими были всегда в своем отношении к Украине. Они всегда относились пренебрежительно к украинцам, свысока. Для них украинец – это потешный хо**л в шароварах, который умеет варить вкусный борщ и хорошо танцевать гопак. Для них так: где-то в Малороссии есть потешные люди в вышиванках, а еще у них девушки красивые и вкусная еда.

Как только украинец поднимает голову и говорит, что это его земля, и он будет на ней хозяйничать, в глазах россиян он сразу превращается в бандеровца, врага, националиста, которого сразу ненавидят.

Главред: То есть беда – не в Путине, а в самих россиянах? И не факт, что война закончится, если Путина не станет?

Дмитрий Хилюк: Очень надеюсь, что война закончится, когда Путина не станет, потому что агрессия россиян без него была пассивной. Да, россияне нас ненавидели, но добровольно они бы не взяли бы в руки оружие и не поехали бы убивать украинцев. Путин сумел, скажем так, правильно организовать эту агрессию, существенно повысить ее градус и направить силу этой ненависти на конкретные действия: убийства украинцев, пытки, мародерство, изнасилования и тому подобное. Поэтому Путин – вдохновитель этой войны и человек, а точнее нелюдь, который захотела войти в историю "собирателем земель русских".

Когда Путин наконец, извините, сдохнет (хотя не буду извиняться и надеюсь, что ему мало осталось), мне кажется, на него "повесят всех собак" всякие шойгу, лавровы и прочие, скажут, что они не виноваты, то Путин их заставлял, спишут на "мертвое тело" все грехи и отползут от Украины.

Россияне после смерти Путина отползут от Украины физически, но ментально от нас не отцепятся. Нам придется веками жить хорошо вооруженными и приказывать нашим детям и внукам, чтобы не смели дружить с мо**алем, потому что мо**аль их предаст и, даже если будет улыбаться, будет держать нож, который рано или поздно воткнет в спину Украине.

omega: В каком виде должна существовать Россия, какие трансформации она должна претерпеть, чтобы она больше не представляла угрозы ни для нас, ни для других стран мира?

Дмитрий Хилюк: На этот вопрос ответил еще Лех Валенса, бывший президент Польши. Чтобы этот монстр был уничтожен, нужно, чтобы Российская Федерация развалилась на несколько стран.

Главред: А вы верите в такой сценарий, считаете его реалистичным?

Дмитрий Хилюк: Даже не знаю. Эта страна настолько непредсказуема, как показала новейшая история. Сто лет назад царский режим, который формировался в России сотнями лет, был снесен, взамен пришел большевистский режим, и то, что строилось веками, сломалось за считанные годы.

Так же все может поломаться и теперь. Как сложатся звезды и обстоятельства – я не знаю. Это зависит от многих факторов, которые трудно или невозможно спрогнозировать.

Будем надеяться, что эта империя падет. Ведь все империи уже рухнули, осталась последняя империя на карте мира.

Рекомендуем:

У Украины появились два козыря, способные изменить ход войны – Огрызко

Наталья: Вы в грустном смысле оказались в машине времени, когда вас выдернули из Украины февраля-марта 2022 года, а потом перенесли в Украину 2025 года. Скажите, какие изменения, произошедшие за это время в стране, вас больше всего поразили, какие расстроили, какие, наоборот, вдохновили? Что самое сложное в адаптации сейчас?

Дмитрий Хилюк: Это тоже интересный вопрос. В плену мы с ребятами говорили, что, вероятно, когда вернемся, не узнаем страну, ведь появляются новейшие технологии, меняется мир, происходят политические изменения. То есть мы ожидали, что мы после освобождения попадем в другое время.

Я вернулся в Украину 24 августа 2025 года. Для меня изменилось все, потому что больше трех лет я не видел жизни, поэтому сейчас поражает все. Посмотрел на дерево – оно поражает, посмотрел на траву – она поражает, посмотрел на людей, которые ходят с поднятыми головами и в яркой одежде, – это поражает. Впечатляет все.

Что касается политических или военных моментов, то для меня очень интересно и неожиданно, что война из традиционной артиллерийской превратилась в войну дронов и войну технологий. Поражает то, что летают эти шахеды и другие беспилотные аппараты, которые способны поразить как большие цели, так и маленькие, что они способны поразить человека. До сих пор я этого не знал, даже не предполагал.

Также я не знал, что сохраняется угроза для Киева, Львова и других больших и малых городов, далеко от линии фронта, из-за новейших милитарных технологий.

Не знал я и того, что в Украине перенесли религиозные праздники, и теперь мы отмечаем их со всем западным миром.

Я так много всего не знал, но сейчас лежу в больнице и все узнаю, читаю новости, многое смотрю. Многое изменилось за эти годы.

Олексенко: Чем планируете заниматься теперь, после восстановления здоровья? Вернетесь ли к журналистской работе? И есть ли у вас то, что называют жаждой мести?

Дмитрий Хилюк: К работе вернусь обязательно. Журналистика мне очень нравится, хотя попал я в нее случайно, когда моя одногруппница 20 лет назад предложила мне поработать в этой сфере. Поэтому бросать журналистику я точно не планирую.

Что касается ближайших планов, то сейчас хочу приложить максимальные усилия для того, чтобы вытащить ребят из плена, потому что там действительно непросто. Очень угнетает, когда ты не знаешь, когда это закончится, когда нет связи с родными, и ты не знаешь, живы ли они. Поэтому буду помогать вытаскивать людей. Пока лежу в больнице, ищу контакты родных тех пленных, которых я знаю, обзваниваю их и рассказываю им, что с их сыном, братом, отцом, мужем все в порядке, что он жив и ждет освобождения.

Хочу говорить и рассказывать о плене на весь мир, потому что огласка о том, что происходит в России, важна. Россия совершает преступления свободно и нагло, когда темно, а когда светло, она все-таки хоть как-то сдерживается в своей жестокости.

Главред: Плен, да еще и такой длительный, как у вас, – чрезвычайно сложный опыт. Возможно, о таком спрашивать рано, но, если сможете, скажите, какие вещи вы переоценили в жизни, или пересмотрели какие-то приоритеты? В чем сами себя удивили за это время?

Дмитрий Хилюк: В тюрьме, в российском плену я понял высказывание о том, что главное – при любых обстоятельствах оставаться человеком. И до плена я знал это выражение, но его суть понял только в плену.

Когда ты находишься в замкнутом пространстве с одними и теми же людьми, ранее не знакомыми, с которыми ничего не связывает, разными по культуре, образованию, возрасту, часто накапливается агрессия, выливающаяся в конфликты. Но со временем, когда овладеваешь своими эмоциями и учишься их контролировать, становишься более терпимым к таким же несчастным пленным. Там, в плену, много прибавилось гуманизма, понимания людей и их поступков. Точно стало меньше эгоизма.

Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред