В захваченном террористами Донецке от обстрелов гибнут люди - во вторник, 29 июля, погибли, по официальным данным, трое мирных жителей, один человек ночью и два днем.
Уже традиционный утренний разговор с мамой описывает дончанка Ирина. Дочь сейчас живет и работает в Киеве, мама – в Донецке. "Ну как вы? Как ночь прошла?", – спрашивает Ира. – "Не спали до полтретьего ночи, сильно стреляло, и взрывы были, но это не "Град", именно звук взрыва, подрывали что-то. Джой (моя собака), конечно, сильно боится, прячется. Но мы обустроили погреб, все там расчистили, купили свечи, запаслись водой, так что, если будут бомбить, то мы подготовились". Все это – спокойным голосом, так, как она мне описывала раньше свой любой день: на рынок ходила, котлет нажарила вкусных… Только теперь - "Град", взрыв, подвал, свечи. "Мам, расскажи что-то хорошее". "У нас петуньи цветут, и очень много роз".
Донецк, "город миллиона роз", вот уже который месяц в руках боевиков. Они заняли административные здания, больницы, студенческие общежития, детские сады и частные квартиры.
Последнюю неделю город часто просыпается от звуков сирен и канонад. Местные жители рассказывают, как дома ходят ходуном от взрывов, а ночное небо - светлое как днем от обстрелов, люди готовы прятаться в подвалах,
Снаряды долетают до центра
"В городе сообщениями о том, что боевики залазят в дома и устраивают в них снайперские гнезда, никого уже не удивишь. Сидят в основном на крышах. Но были случаи, когда приходили в квартиры – знали, кто собирается выезжать из города, и забирали ключи. От многих дверей в подъездах боевиками уже сделаны дубликаты, как говорится, чтобы не "беспокоить" жильцов, когда те (террористы - ред.) забираются на крыши. Так же спокойно они устанавливают "Грады" во дворах возле детских садов", – говорит Олег Саакян.
Он - студент местного вуза и активист донецкого Евромайдана, которому пришлось выехать из города еще в конце апреля. Олег до сих пор в Киеве, но его глаза и уши - в Донецке.
Саакян рассказывает, что с каждым днем стрельба все чаще слышна в центре города. "Вчера были канонады недалеко от СБУ, – продолжает он. – Один снаряд упал в районе улицы Розы Люксембург, это недалеко от здания облгосадминистрации и общежития Донецкого национального университета, где расквартированы террористы. С какой стороны он прилетел – неизвестно".
А вот российским журналистам, как всегда, "лучше" видно. Ведущая в студии подводит к сюжету: "Буквально на глазах журналистов Первого канала разорвался снаряд во дворе жилого дома, есть жертвы". Традиционно представитель российского СМИ оказался на месте события еще раньше, чем оно произошло. "На Востоке уже боятся российских съемочных групп. Где они – там взрывы, обстрелы и смерти", – говорит Олег.
"Пока нельзя утверждать, что обстрелы города очень учащаются, – уверен Саакян. – Скорее, они приближаются к центру. Если раньше нестабильно было на периферии, то сейчас кольцо сжимается в центре города. О погибших в Донецке достоверных сведений долгое время не было, есть приблизительные – о пострадавших".
Словесный "портрет" террористов
"В некоторых городских больницах проблемы, так сказать, с гражданами с автоматами. Например, в областной больнице Донецка они взяли для своих нужд часть помещений. Никого из местных туда не пускают, входы охраняют. Там делают все, что считают нужным. У них есть свои врачи. Наши туда не ходят", – рассказывает "Главреду" врач-невролог частной клиники Инна Бувайло. Она живет в Донецке, но говорит, что на работу фактически не выходит – вот уже больше месяца идет только на вызовы. Несколько раз в неделю.
Инна вспоминает, как у клиники, в которой она работает, боевики отобрали автомобиль скорой помощи. Пришли люди с автоматами и сказали, что забирают для своих нужд. Сначала машину видели в Славянске, ныне – мотается по Донецку. "Периодически боевики привозят своих бойцов к нам обслуживать – сделать УЗИ и другие исследования. Врачи работают практически под дулом автоматов. Выбора ни у кого нет, – продолжает донецкий врач. – Так же работают и другие. Например, парикмахеры. На прошлой неделе я отвела ребенка постричься. Своими глазами мы увидели, как зашли боевики, сказали, что их надо тоже постричь – девочки работали молча и бесплатно. Как только те ушли, парикмахеры перекрестились". Но самое странное и страшное, по словам Инны, что со временем к такому привыкаешь, и автоматные очереди не так режут слух.
"Когда боевики только приехали массово в Донецк, тогда реально было страшно, – продолжает Инна. – Их было много. Сейчас этих людей на улицах меньше, видимо, сидят по каким-то своим норам, например, в захваченных студенческих общежитиях в самом центре. Но много их передвигается на транспорте. Их машины легко узнать: это либо что-то старое, убитое и без номеров, либо свежее, из автосалонов, но тоже без номеров. Они нарушают правила дорожного движения. Красного света для них не существует в принципе. Я как-то стояла на переходе, машины неслись, но затем чуть притормозили, я только хотела поругаться, мол, кто ж теперь правила нарушает, но увидела автомат, торчащий из окна, и замолчала".
Местные жители уверяют: люди, которые тут представляют "Донецкую народную республику" – это большей частью не украинцы, которые начинали воевать два-три месяца назад. Это, в основном, люди неславянских национальностей, которые явно являются наемниками. Они практически не говорят на русском языке. Постоянно что-то кричат. Воинственно настроены, похожи на чеченцев. Страшно, у этих людей здесь ничего родного нет, им нечего терять. И уходить им некуда. Поэтому они способны на любые разрушения.
В ожидании украинской армии
"Количество желающих поддерживать боевиков среди местных жителей уменьшается, – уверяет нас профессор политологии Донецкого национального университета Татьяна Нагорняк. – Поэтому сепаратисты приходят на предприятия с требованиями мобилизоваться. Но очень малая часть шахтеров или работников другого дотационного сектора идут к боевикам. Но все же идут. В основном они стоят на блокпостах. Эти люди мыслят в рамках каких-то примитивных потребностей. И часто в момент, когда им дали оружие в руки и поставили на блокпостах, они ощутили себя супервластью. Как поведут себя они дальше – зависит от человека, от его психологических травм и мировоззрения в целом. От того например, как часто обижали его в детстве, и кто любит его сегодня. От личных мотиваций зависит, будет ли он стрелять по родному дому или домам соседей. Но как показывает практика, чем дальше от Донецка вглубь области, тем чаще именно местные прикрывают мародерство и разбой".
Татьяна рассказывает, что идеологически сегодня Донецк отличается от того, что было в марте. Раньше чуть ли не абсолютное большинство жителей востока воспринимали государство не как ценность, а как данность.
"Для жителя Донбасса характерно ходить на работу, хорошо зарабатывать, и отдыхать на заработанное, – говорит Татьяна Нагорняк. – Так же есть дикая дифференциация, которая образовалась в результате деятельности Януковича. Такие маленькие населенные пункты, как Северодонецк, Лисичанск, Торез, Харцызск, Снежное готовы были уже с вилами идти на власть. Донбасс - это приграничный регион с РФ, которая ни на один день с 1991 года не прекращала тут свою пропаганду. На фоне отсутствия государственной политики по формированию единой украинской нации. Тут 33% людей в возрасте за 60, как ни в одном регионе. И они родом из СССР, т.е. все лучшее в жизни они связывают с Москвой. Донбасс очень отличается от почти всех регионов страны по обороту капитала, бизнес-администрированию, а соответственно, ФПГ и элита, которая лишилась всего после Майдана, стала более серьезным игроком, чем государство, к сожалению. Есть и еще один нюанс: Донбасс всегда был конъюнктурным, ориентированным на власть, тут в результате длительного идеологического зонтика, привыкли искать внешнего врага и ждать того царя, который придет и порешает их проблемы. Здесь территориальная громада как таковая (как субьект политики) не выросла, она только сейчас начинает формироваться. Люди, которые ходили на референдум 11 мая не столько пророссийские, как просоветские. Слово "федерализация" не понятно местному населению".
"Большая часть людей просто искала того, кто решит их проблемы, - продолжает Татьяна. - Сейчас же те, кто ближе к разрушениям, те, кто столкнулись с боевыми действиями, меняют свою позицию. Хотя у многих теперь позиция без позиции: "мы хотим мира". Вопрос: с кем они хотят этого мира? Задумываются или нет над этим, сказать сложно. В Донецке, пожалуй, определившися больше. Особенно те, у кого на нужды "ДНР" (террористическая организация. - ред.) забрали машину или деньги у банкомата. Или те, кто здесь сейчас находится и может оценить разрушение инфраструктуры. При этом в Макеевке, которая представляет собой восемь шахт "Макеевугля", часть из которых из-за ситуации переводят в режим водоотлива, где остановили свою работу практически все предприятия, люди видят бывших сотрудников на блокпостах, и не задумываются. Вместе с этим, в регионе функционирует преимущественно русские каналы, которые не просто сгущают краски происходящего, они реально формируют отношение к миру, к людям, которые живут рядом и к своей стране, из которой они и уезжать не ходят, и трудно представить как дальше мы будем вместе жить. В Донецке уже все ждут украинскую армию и последовательных и очень взвешенных решений официального Киева, без новых перекосов!".
К слову, сепаратисты сами понимают, что в них все меньше верят местные жители. Об этом говорит тот факт, что им все реже дают оружие в руки на блокпостах – боятся, что свои же будут стрелять в спину, опасаются внутренних диверсий.
Неизвестные пленные
Украинскую армию особо ждут те, кто находится в плену у террористов. Правда, сколько таких заложников в Донецке, сегодня никто не знает – информации слишком мало.
"Когда взятия в заложники были единичными примерами, то этот процесс как-то можно было отследить, – подтверждает Олег Саакян. – Когда это явление стало более массовым – предпринимателей похищают с целью выкупа за сумму пять тысяч долларов, или простых граждан за несколько сотен, - то оценить, сколько сейчас заложников в застенках, почти невозможно. Кого удалось быстро продать, того продали, кого нет – держат в подвале".
"Их держат в зданиях СБУ и обладминистрации. Очевидцы рассказывают, как около здания администрации люди ходят строем, укрепляют какие-то баррикады", – сказал нам местный журналист Игорь. Он просит не называть его фамилию – говорит, что анонимность помогает не светиться и получать информацию.
"Количество заложников даже приблизительное сказать никто не сможет, – продолжает он. – Дело в том, что до недавних пор в городе действовало несколько группировок – "Русская православная армия", "губаревцы", "Восток", "Оплот" (всего до двенадцати террористических организаций, – авт.). Каждая имела свое командование. Каждая брала своих заложников. Каждая ведет свой торг и играет в свою игру. Когда Гиркин пришел в Донецк, ситуация немного переигралась. Под него частично перешли боевики из упомянутых группировок. Та часть, которая не перешла – с Ходаковским (командиром "Востока" - ред.) в Макеевке. Но заложников никто не освобождал".
В подвалах и камерах сидят те, кого специально взяли ради требования выкупа, а также те, кто оказался там из-за идеологии. "Последних чаще используют в качестве рабочей силы – они ставят блокпосты, роют окопы", – говорит донецкий журналист.
Опустевший город
"Сегодня улицы Донецка практически пусты. Люди стараются, прежде чем выйти, а тем более выехать, просчитать путь, чтобы как можно меньше сталкиваться с боевиками, – говорит Татьяна Нагорняк. – Большинство, конечно, поставили свои авто в гаражи или спрятали где-то, потому что их конфисковывают прямо на улицах. И это уже не единичные случаи, а массовые. Поэтому многие пересели на автобусы и троллейбусы. Но и они работают с перебоями. Ситуация каждого нового дня зависит от ситуации предыдущей ночи. Например, если западная часть города, где находится аэропорт, железнодорожный вокзал и несколько крупных предприятий, ночью была под обстрелом боевиков, то общественный транспорт в ту сторону на следующий день не ходит. Что же касается пригородных маршрутов, то Национальная гвардия не контролирует северное направление, дороги, которое связывает Донецк с Макеевкой, Харцызском. Там - ДНР. И как раз в тех направлениях общественный транспорт ездит. Другой вопрос – моральное спокойствие: – поедет ли туда человек? Не окажется ли он в эпицентре новой провокации".
Большинство магазинов Донецка не работают. "Дико жалко смотреть на стариков, которые вынуждены выходить на улицу, чтобы купить кусок хлеба в ближайший магазин и у дверей понимают, что он не работает, – говорит Татьяна Нагорняк. – Сети, принадлежащие донецким олигархам, были закрыты первыми. Сегодня работают маркеты в районе жилых массивов, например, АТБ. Но и они собираются закрываться. Среди причин, думаю, сложность подвоза продуктов в условиях боевых действий. Сегодня же необходимый минимум продуктов в них есть. Большая проблема – наличные деньги. Банкоматы практически не работают. Поэтому первый вопрос человека, зашедшего в магазин, работает ли терминал? Еще задолго до сегодняшних событий люди скупили все крупы, соль. Как-то приспосабливаются. Люди не голодают. Другой вопрос – цены сильно растут, а пенсии, стипендии и зарплата бюджетным организациям не выплачены за последний месяц".
В городе который месяц нет правоохранителей. Власти в Донецке тоже нет. "После отъезда Лукьянченко тем более. Он был хоть каким-то буфером между официальной Украиной и боевиками. Когда он был в городе, у людей была надежда, что социальные выплаты будут выплачиваться, социальный транспорт ходить будет. С его отъездом город потерял всякую надежду", – говорит профессор Донецкого университета.
После пяти вечера Донецк вымирает вообще. А после десяти наступает комендантский час.
"Он действует не первый месяц. Но раньше ни у кого не возникало проблем, если при тебе был паспорт. Работали ночные клубы, рестораны. Однажды мой знакомый шел после десяти, его остановили люди с автоматами, спросили, почему он не в ополчении. Сказал, что не поддерживает. За что получил по лицу. Но знакомому повезло, его отпустили. Теперь комендантский час действует. С приходом Гиркина-Стрелкова в Донецк все стало сложнее, чем тогда, когда его контролировал "Восток", – говорит журналист Игорь.
Люди стараются сидеть по домам, без необходимости на улицу не выходить. Большинство коротает время у телевизоров. "Но украинские каналы отсутствуют, – рассказывает Инна Бувайло. – Появятся, когда нас освободят. У моих родителей в освобожденном Дзержинске уже есть. Сейчас на канале, на котором раньше был "Интер", идет канал ДНР. И часто там крутят – ужас! Я даже хотела как-то записать, но не смогла преодолеть отвращение. Там российские "патриотические" фильмы, в промежутках короткие новости с бегущей строкой, новостные ленты российские. И еще все время говорят о нуждах республики, куда можно обращаться".
Уже уехали из города, по разным оценкам, от ста тысяч до полумиллиона его жителей. В первую очередь, это состоятельные люди. Они отправились отдыхать. До сих пор не могут вернуться – курсируют между городами и странами. Есть те, кто решил перевезти семью и свой небольшой бизнес в другие области. Также еще в мае-июне покинули Донецк студенты. В Россию же устремились тысячи тех, кому все равно где жить. Некоторые надеются получить в РФ статус беженцев. Нынче из города уезжают простые люди. Активисты рассказывают о целых колонах в различных направлениях.
Общественные активисты говорят, что безопаснее всего выехать из Донецка на такси или общественном транспорте. "Но перед тем как уезжать, надо проверять работают ли вокзалы, ходят ли поезда и автобусы – ситуация меняется чуть ли не каждую минуту", – говорит Олег Саакян.
Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред
Читать Главред в Telegram
Читать Главред в Facebook
