На сайте Главред состоялся чат с военным экспертом, майором Вооруженных сил Украины, ветераном российско-украинской войны Алексеем Гетьманом. Общаясь с читателями, он рассказал, чего ждать от наступления российских войск на Харьковщине, Сумщине и на севере в целом, будут ли оккупанты штурмовать Харьков, когда ВСУ смогут перехватить инициативу и начать наступление, сколько лет еще продлится война в Украине, почему Крымский мост не переживет 2024 год, а также почему Путин закончит, как Каддафи, а Россия развалится в ближайшие годы.
Представляем стенограмму чата с Алексеем Гетьманом.
Николай: Как вы оцениваете ситуацию на Харьковщине на данный момент, какие перспективы там у российского наступления?
Алексей Гетьман: Те силы и средства, которые были сконцентрированы на этом направлении, не дают россиянам возможности атаковать непосредственно Харьков. Думаю, они и не собирались этого делать.
Противник создал два плацдарма: первый – Лукьянцы, Глубокое, Стрелечье, Красное, Мороховец, второй – вблизи Волчанска, немножко к западу и к востоку от этого населенного пункта. Россияне, создавая эти плацдармы, пытались продвигаться не столько вглубь территории Украины, сколько вширь, чтобы впоследствии туда можно было подтянуть другую группировку. До сих пор боевые действия на этом направлении вело не более 10% от накопленной группировки российских войск, которая находится на Харьковщине. Поэтому можно предположить, что это была подготовка к дальнейшим наступательным действиям.
Будет ли наступление на Харьков? Скорее всего, нет. Противник может продвигаться к городу, но без попыток его штурмовать. Разве что могут пытаться заходить ДРГ, или будут определенные локальные продвижения, точнее рейды, то есть заход и выход. Россияне прекрасно понимают, что у них нет такого количества военнослужащих, чтобы атаковать и захватить Харьков, имеющимися силами это сделать невозможно.
Но, очевидно, у противника есть задача подойти к Харькову как можно ближе – на расстояние выстрела обычной пушки: чтобы можно было обстреливать город не только ракетами, как Россия это делает постоянно, но и из артиллерии. Скорее всего, цель такая.
Главред: То есть угрозы окружения или захвата Харькова сейчас нет?
Алексей Гетьман: Да, но от этого не легче. Ведь когда россияне приблизятся к Харькову на расстояние 10-15 км, по городу смогут работать пушки, даже гаубицы, следовательно, Харьков будет под артиллерийским обстрелом. Тогда нужно будет думать о том, как эвакуировать людей из города, ведь если он будет под артиллерийским огнем, даже воздушные тревоги включаться не будут – постоянно будет происходить обстрел, как и в других городах, где сейчас идут боевые действия.
Semen_: Может ли Харьков быть отвлечением сил и внимания Украины от другого направления, где будет основной рывок? Что это может быть за направление?
Алексей Гетьман: Нет. Не думаю, что россияне собрали на Сумщине и Харьковщине 70-тысячное войско для того, чтобы кого-то отвлекать. Это для противника большое количество живой силы и техники, которую вряд ли бросят просто для того, чтобы создавать напряжение и заставлять нас подтягивать резервы.
Противник пытается растянуть линию фронта на 1,5 тысячи км, потому что наша растянутая линия обороны будет слабее, чем сконцентрированная. Россияне могут это делать, потому что обладают численным преимуществом. Рассредоточивая свои войска, противник заставляет и нас рассредоточивать свои, потому что мы должны хотя бы какое-то количество подразделений держать на тех участках, где скапливается или наступает враг. Это не новая тактика, она известна еще со времен наполеоновских войн и не меняется – меняются только средства: оружие, амуниция, возможности.
Смотрите видео чата с Алексеем Гетьманом, в котором он рассказал о перспективах наступления российских войск на Харьковщине:
Главред: Как вы оцениваете наши шансы отразить наступление россиян на Харьковщине?
Алексей Гетман: Мы должны были построить там фортификационные сооружения, но не вдоль линии фронта, как почему-то все считают. Фортификации строятся не там, где определены политические или административные границы, а в соответствии с рельефом местности: где есть господствующие высоты и где удобно держать оборону. Иногда у нас появляются умники, которые убеждают, что лучше держать оборону в низине, чем на высоте.
Почему вдоль границы не были построены фортификационные сооружения, объясню. Они там могли быть построены только временно и только не мощные, потому что там менее чем в километре был враг, который мог легко обстреливать те тракторы, бульдозеры и другую технику, которая бы работала над возведением фортификаций. Это расстояние прямого выстрела из РПГ-7: один выстрел – и все, нет трактора.
Следовательно, не строятся фортификационные сооружения на расстоянии нескольких сотен метров от врага, даже если там проходит граница. Строить там фортификации надо было еще до войны, вдоль всей границы.
Поэтому я уверен, что фортификации на Сумщине и Харьковщине построены, но не вплотную к врагу.
Татьяна, Киев: По словам Буданова, через пару дней Россия начнет наступление на Сумщине. Как вы оцениваете ударный кулак, накопленный Россией? На насколько масштабные операции он способен на Сумщине, Черниговщине и в целом на севере?
Алексей Гетьман: "Кулаки" – это нарративы Первой или, возможно, Второй мировых войн. Россия не будет формировать никаких "кулаков". Линия границы с Россией на Сумщине составляет 564 км, и там сосредоточено сейчас не более 30 тысяч военнослужащих. Поэтому там противник будет действовать так же, как и на Харьковщине, то есть будет пытаться создать плацдармы для того, чтобы, если будет надо, если сможет, если россияне мобилизуются так, как планируют, подтянуть туда дополнительные силы.
Пока россияне не будут продвигаться далеко, вглубь Сумщины или Черниговщины – они будут продвигаться вширь, чтобы создать "серую зону", захватить наши прифронтовые территории, чтобы потом оттуда начинать более мощные наступательные действия. Или – не начинать, ведь созданные плацдармы необязательно будут использованы.
У россиян ресурсы хоть и большие, больше, чем у нас, но не неограниченные, поэтому они не могут наступать по всей линии фронта. Пять-шесть направлений они могут выбрать, это им позволяют силы и средства, но вдоль всей линии фронта протяженностью 1,5 тысячи км это невозможно, даже у России не будет такого количества людей.
Конечно, опасность есть, но она заключается не в том, что Россия попытается захватить Сумы или Чернигов, а в том, что россияне могут создать там плацдармы для дальнейших наступательных действий. Как мы это увидели на Харьковщине. На Сумщине ничего принципиально нового мы не увидим, такова тактика врага.
А наша задача – создавать на Харьковщине, Сумщине, Черниговщине и Киевщине фортификации и минировать.
Лана: The New York Times пишет, что в администрации Байдена растет ощущение, что наступление РФ в Харьковской области "меняет траекторию войны в Украине", и следующие месяцы, возможно, будут решающими. Более того, издание утверждает, что Украина и Россия могут через несколько месяцев пойти на мирные переговоры и заморозить линию фронта по корейскому сценарию. Есть ли основания для таких прогнозов, по-вашему?
Алексей Гетьман: Разговоры о возможных переговорах ведутся уже не первый год. Поговаривают, что к этим переговорам готовятся и у нас, и в России. И здесь не нужно искать "зраду" и кричать "все пропало". Эта подготовка нужна, потому что, если вдруг действительно будут переговоры, к ним следует быть готовыми, следует быть готовыми к любым сценариям. Вот и россияне пытаются улучшить свои позиции на поле боя для того, чтобы это было аргументом на возможных переговорах.
Впрочем, у меня большие сомнения в том, что эти переговоры состоятся. Наша сторона не пойдет на переговоры с Российской Федерацией. Есть много причин, почему этого нельзя делать. Неоднократно Верховный Главнокомандующий говорил, что никаких переговоров с РФ быть не может, пока она не выведет свои войска из Украины.
А в The New York Times проснулись, доброе утро! С начала года мы говорили, что противник усилит свое наступательное давление, и его пик придется, скорее всего, на май-июнь, что, возможно, наступательные действия врага будут продолжаться вплоть до сентября или даже до ноября, до начала дождей. Поэтому The New York Times сообщил "секрет Полишинеля", то, о чем мы кричим вслух уже полгода.
Виктория, Киев: Какими на сегодня выглядят оптимистический и пессимистический сценарий относительно дальнейшего хода войны в Украине? Насколько длительной война может быть?
Алексей Гетьман: Война в Украине продлится еще несколько лет, это очевидно. В том числе судя по тем изменениям, которые произошли в руководстве РФ. По крайней мере Путин готовится именно к этому.
Пессимистический сценарий я не хочу даже озвучивать.
Оптимистический сценарий может быть следующим. Возможно, на определенных позициях нам придется отойти, кстати, об этом говорил и Верховный Главнокомандующий президент Зеленский. Да и вообще, за две тысячи лет ни разу не было так, что наступающая армия нигде не продвинулась. Так не бывает. Кое-где тактические успехи армия, осуществляющая наступление, будет иметь. Веду к тому, что еще определенные тактические успехи у россиян могут быть, но не более.
Ни обвала фронта, ни большого прорыва не будет. Война перейдет в позиционные бои, а мы одновременно будем накапливать то вооружение, которое нам будут передавать западные партнеры. И тогда к сентябрю-октябрю мы сможем перехватить тактическую инициативу, по крайней мере, на юге.
Главред: Когда и при каких условиях станет возможным наступление ВСУ?
Алексей Гетьман: Два условия – оружие и люди, военным языком – силы и средства, то есть подразделения, которые мы должны сформировать, и дополнительное оружие, которое нам должны передать. Иначе не бывает. Нет волшебной палочки, по мановению которой все произойдет. Рассчитывать на супер-технику, супер-танки или супер-самолеты не стоит. Все решается на поле боя: на чьей стороне преимущество, решает пехота. А все остальное оружие не вместо пехоты, а помогает ей занимать позиции. Самолеты, вертолеты, артиллерия, ракеты и так далее – все это помогает пехоте. И отметки на карте, куда продвинулись наши войска, – это то, куда продвинулась пехота, а не прилетела ракета.
Главред: Когда наше наступление станет возможным?
Алексей Гетьман: Не раньше осени. Если удастся удержать это нашествие россиян, которое будет только усиливаться в ближайшие несколько недель, нашего наступления можно будет ожидать осенью. Это более-менее оптимистичный сценарий.
Многое должно сложиться для этого: и люди, и оружие, и определенные проблемы в России, в частности, с оружием, и удары по российским нефтеперерабатывающим комплексам, и разрушение российских заводов, которые производят оружие. Многие факторы должны сложиться в единую картинку, и тогда у нас появится возможность для наступательных действий. Но благодаря Taurus или F-16 это не произойдет – все это может помочь. Но F-16 или даже F-35 сами по себе ничего не решат. Все решает пехота, которая ведет наступление.
Главред: Вы вскользь сказали, что последние кадровые решения в России свидетельствуют о том, что Путин готовится воевать еще несколько лет. Не могли бы вы объяснить, почему вы делаете такой вывод из этих кадровых изменений?
Алексей Гетьман: Такой вывод делаю не я, а аналитики Института исследования войны. Учитывая и кадровые решения, и процессы внутри России, аналитики института приходят к выводу, что Путин готовится воевать еще как минимум несколько лет, и не только с Украиной – возможно, будет попытка атаковать еще какую-то из стран НАТО. Это могут быть страны Балтии или Польша.
В тоталитарных странах проще перевести экономику на военные рельсы. В США все производство оружия – это частные предприятия, и для того, чтобы там начали производить больше оружия, с ними нужно заключать контракты минимум на пять лет, потому что только на пятый год производители смогут получить прибыль, которую вложат в свое развитие, а не покупку новеньких яхт и автомобилей. Если заказ будет только на пару лет, производители этого делать не будут: они не дураки – они бизнесмены. А вот в тоталитарной стране могут заставить любого производить то, что нужно государству: дали приказ – национализировали предприятие, и все. Но все равно демократические страны, как правило, побеждают тоталитарные.
George: Шесть лет назад 15 мая оккупанты открыли Крымский мост, а сегодня основной вопрос – переживет ли этот мост 2024 год. Как вы думаете? Уничтожение моста – это для нас мечта или цель на ближайшее время? Целесообразно ли его уничтожить и когда?
Алексей Гетьман: Это не мечта, а цель. Это военный объект, логистический путь противника, который нужно разрушить. Россияне тоже понимают, что мост будет разрушен, учитывая то, какое оружие мы уже имеем и какое должны получить вскоре. Поэтому они построили железную дорогу вдоль азовского побережья: Волноваха – Токмак – Мелитополь – Джанкой. Это один логистический путь, и там нет параллельных дорог. Так что если перебить эту дорогу, то все, до Джанкоя из Волновахи не доедешь. Другая железная дорога – это Керченский мост.
Именно этими двумя путями перевозилось до 90% всего того, что было необходимо группировке российских войск "Днепр" на Херсонщине, а также группировке во временно оккупированном Крыму. Если уничтожить один из путей – Керченский мост, сразу вдвое уменьшилась бы возможность россиян что-то завозить или вывозить.
Понимая, что так рано или поздно и произойдет, они построили железную дорогу Волноваха – Токмак – Мелитополь – Джанкой, чтобы не потерять возможность перебрасывать живую силу и оружие, если не будет моста. То есть россияне себя подстраховали.
Конечно, по Керченскому мосту перебрасывать необходимое проще, потому что логистика отработана, построены базы и склады. Но после появления этой железной дороги на азовском побережье значение Керченского моста уменьшилось. Но эмоциональная и военная составляющая остаются значительными, особенно эмоциональная.
Я уверен, что в 2024 году Керченского моста уже не будет.
Главред: В западной прессе были публикации о том, что Крымский мост сейчас не используется Россией для переброски военной техники. Может ли это служить некой "красной линией" о том, что по этому мосту бить нельзя?
Алексей Гетьман: Сегодня не возят, а завтра снова могут начать. Думаю, что россияне не перевозят по Керченскому мосту большого количества техники, потому что знают, что он под прицелом, и боятся, что мы просто впереди и позади колонны взорвем мост и потопим колонну, как крейсер "Москва". Могут быть и другие причины. Возможно, они действительно так хотят нарисовать для нас "красную линию": мол, видите мы мост не используем для переброски военной техники, так что не бейте по нему. Пусть так думают и дальше, мы все равно его уничтожим.
danylo_kruk: Как, по-вашему, изменились планы Кремля в отношении Украины с начала вторжения 24 февраля 2022 года? Теперь его удовлетворит не вся Украина, а только "санитарная зона" и Крым с Донбассом?
Алексей Гетьман: Нет, его удовлетворит только вся Украина, а также Польша, Румыния, Болгария и страны Балтии. Путин же сказал, что надо вернуть Варшавский договор, как он был. То есть его планы не изменились.
Найдите видео, которое появилось за несколько дней до вторжения 24 февраля 2022 года, и послушайте, что говорили министр иностранных дел РФ Лавров и пресс-секретарь Путина Песков. Они уверяли, что разговоры о вторжении – это бред, что никто никуда не собирается, что Россия просто проводит учения и имеет право перемещать свои войска по собственной территории так, как ей заблагорассудится. И через пару дней началось полномасштабное вторжение в Украину.
Сейчас в России снова рассказывают, что им нужна "санитарная зона", потому что они хотят обезопасить россиян от украинских ракет, что с их стороны реализовывается едва ли не гуманитарная миссия. Россиянам нельзя верить, они постоянно врут.
Наталья: Угроза тактического ядерного удара по Украине – насколько, на ваш взгляд, это вероятно, и что это даст России?
Алексей Гетьман: Ничего не даст, поэтому угроза минимальна. Конечно, в результате такого удара будет определенное радиоактивное загрязнение, радиоактивный пепел, но все это не будет значительным. Радиация на месте, где был взрыв, нанесенный тактическим ядерным оружием средней мощности, уменьшается в сто раз через 49 часов, радиоактивный фон почти возвращается к норме. А за две недели радиация уменьшается в тысячу раз.
К тому же мы научены Чернобылем, и то, что было там, в тысячу раз опаснее атомной бомбы. Сколько в том реакторе было радиоактивного топлива! Если в тактической ядерной бомбе есть 20 кг урана или плутония, то это очень много. То есть существенного вреда не будет. Да, это неприятно, да, будет определенное загрязнение и можно получить лучевую болезнь, если находиться неподалеку от места взрыва.
Это оружие используется прежде всего потому, что оно дает мощный взрыв примерно такой силы, которая будет от 20 единиц ФАБ-1500, сброшенных сразу в одно место. Тактическое ядерное оружие используют, как правило, для нанесения удара по скоплению войск. Мы же не держим большое количество войск в одном месте. Поэтому россиянам нет смысла провоцировать очень мощный взрыв, который просто перепашет поле. Это им не даст никакого военного преимущества.
Главред: То есть Путин блефует?
Алексей Гетьман: Нет, он не блефует. Но наши европейские партнеры перепуганы, насмотревшись фильмов об апокалипсисе, который наступит во время ядерной войны. Хотя им уже неоднократно объясняли, что для того, чтобы наступил апокалипсис, конец света, нужно взорвать все ядерное оружие одновременно, и даже втрое больше, чем есть. То есть у мира есть только треть того, что нужно, чтобы наступил апокалипсис.
А если то оружие, которое есть, будет использоваться с интервалом в несколько дней или недель, это будет неприятно, но конца света не будет. Более того, не будет даже ядерной зимы.
Алина: Судя по динамике, уже через несколько дней потери России в этой войне достигнут полумиллиона человек. Колоссальные цифры! А сколько миллионов Путин с легкостью может положить в Украине без политических последствий для него самого? И почему сами россияне соглашаются быть "мясом" при реализации болезненных амбиций царя?
Алексей Гетьман: Очень много. Еще столько же, не меньше. Тем более, полмиллиона – это почти за три года. Получается, примерно 150 тысяч человек в год. Примерно столько же в России ежегодно погибает от некачественного алкоголя, то есть 150 тысяч россиян ежегодно дохнет от "боярышника". Что для них могут означать такие потери на поле боя? Это ни о чем.
Игорь: Как, по-вашему, закончит Путин? И какие последствия эта война будет иметь для России?
Алексей Гетьман: Путин закончит или в гробу, или на скамье подсудимых. Впрочем, думаю, он не доживет до скамьи подсудимых – его не выпустят на суд его же приспешники. Если Россия проиграет, Путина убьют, как Каддафи.
Война для России закончится ее превращением в несколько относительно демократических стран. Российская Федерация в ее нынешнем виде прекратит свое существование, как в свое время Советский Союз.
Главред: Это перспектива ближайших лет или десятилетий?
Алексей Гетьман: Ближайших лет. Думаю, что это должно произойти в ближайшие максимум десять лет. Иначе будет даже не война, а нечто более страшное.
Кто такой Алексей Гетьман
Алексей Гетьман – украинский военный эксперт, майор ВСУ. Ветеран российско-украинской войны.
Как военный эксперт комментирует события войны России против Украины на радио, телевидении и для интернет-ресурсов.
Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред
Читать Главред в Telegram
Читать Главред в Facebook
