С Татьяной Назаренко мы встретились через несколько дней после ее возвращения из города Счастье Луганской области. Там психолог-волонтер помогала бойцам выдержать стресс и пережить потери побратимов.
"У меня есть два направления работы. Первое – обучаю психологов, волонтеров и военнослужащих первой психологической помощи и кризисной психологии. Второе – помогаю сама, – рассказывает о себе Татьяна. – Речь идет о помощи, оказанной в течение нескольких часов после травматического события, и кризисной интервенции – поддержке спустя несколько дней или недель. И все для того, чтобы человек мог справиться с психологической травмой. На Майдане я работала с участниками протестных акций. Сейчас занимаюсь военнослужащими, в основном батальона "Айдар".
"Опыт в экстремальных ситуациях приобретается очень быстро"
Мы познакомились еще в январе 2014-го. Как и водится в наше время, сначала заочно – через социальные сети. В то время Назаренко была одним из волонтеров Психологической службы Майдана.
Майдан стал особой страницей в ее жизни. Он научил и дал опыт в кризисной психологии, в области, с которой до сих пор не приходилось сталкиваться.
"На Майдане психологи многому учились сами. Это были экстраординарные события для всех. Фактически мы с коллегами делились друг с другом всем, что знали, и что находили в разных источниках о кризисной психологии, – говорит Татьяна. – Опыт в экстремальных ситуациях приобретается очень быстро, особенно если есть база. Вскоре подключились зарубежные кризисные психологи и начали обучать нас. Приезжали эксперты из Грузии, Словакии, Израиля, США. Позже и мы поехали на обучение за рубеж: кто-то в США, кто-то в Чехию. Вернувшись, все стали делиться информацией".
Сегодня, спустя год, Татьяна может рассказать, что на Майдане было несколько этапов.
В декабре 2013-го, особенно со стороны женщин, было много страха и тревоги. "Я помню, ко мне в Киевской мэрии подошла женщина, которая ходила пикетировать общежитие "Беркута", и с той стороны их снимали на видео. Женщина говорила, что она тревожится, паникует, чтобы ее никто не узнал. Ее не успокаивал тот факт, что все массовые акции снимаются милиционерами на камеру. Нашей задачей было вернуть ей спокойствие и помочь справиться со страхом", – говорит она. Мужчины же наоборот – были в приподнятом боевом настроении, у них было желание идти до конца, они не спали и были чрезвычайно возбуждены. "Мы оказывали первую психологическую помощь, а со стороны это выглядело просто человеческой поддержкой", – продолжает психолог.
"Затем наступил период стагнации, когда стало понятно, что протесты не приносят никаких результатов – Майдан фактически ничего не добивался, – продолжает Татьяна. – Такое настроение всеобщего разочарования было до конца января 2014-го. Люди спрашивали у меня: что мы тут делаем, зачем стоим, возможно, надо начинать активные действия? И мы с коллегами помогали находить личные смыслы в том, что происходит. Когда начались протесты с применением жесткой силы "Беркутом", настроения поменялись. Я дежурила в Октябрьском дворце, когда люди ходили пикетировать Святошинский суд. Это было уже после задержаний майдановцев на Грушевского. В тот день нам привезли много избитых. И вот тогда мне пришлось перейти от слов к делу – заставлять людей обращаться за медицинской помощью, ведь многие на адреналине чувствовали себя героями и отказывались лечиться".
Психолог оказалась рядом с протестующими и в кровавые дни февраля. На ее странице в Фейсбук 19 февраля знакомая написала: "Татьяна Назаренко передает всем привет: с ней все нормально. Она вместе с медиками в медпункте Октябрьского выполняет свой гражданский долг".
"Дежурила я с утра 18 февраля в Октябрьском (Международный центр культуры и искусств, бывший Октябрьский дворец – Ред.), – говорит она. – Стало поступать много раненых. Мы успокаивали девушек в истерике, помогали сортировать раненых. Я присутствовала при эвакуации. Реально было страшно. После эвакуации из Октябрьского, мы пришли в Дом профсоюзов, где на первом этаже начали разворачивать медпункт. Вскоре нам сказали, что можем вернуться в Октябрьский. В то время там был "Беркут". Но мы пошли. По пути оказывали помощь раненым силовикам: их тоже было жалко, это тоже наши люди. Затем подошли к их командирам, попросили, чтобы самых тяжелых из автозаков отдали нам для оказания помощи. Удалось вызволить двоих. Их пытали, спрашивали, сколько денег получают на Майдане. Одному стреляли в ноги. Врачи зашили. Мы переодели его в белый халат и ждали пересменки у силовиков, чтобы вывести парня как медика, старались не отдавать обратно. В какой-то момент к нам стали проходить медики, которые были в мобильных бригадах. И я разговаривала с ними. Нельзя сказать, что многие были не готовы увидеть то, что увидели – тяжелые ранения, тела убитых прямо в центре города, но это была большая нагрузка даже для них, особенно если учесть, что многие не спали более суток, – они нуждались в психологической поддержке".
Затем была победа.
"Много было майдановцев с серьезными травмами, – вспоминает Назаренко. – Их надо было заставлять лечиться. Приходилось уговаривать, что уже безопасно – можно лечь в больницу, туда за ними никто не придет, чтобы похитить, как это было раньше. У некоторых было измененное состояние сознания от долгих часов без сна и постоянного напряжения".
В социальной сети Татьяна как-то отчиталась: "У меня один клиент с Майдана снял броник". "Он носил его месяц, –вспоминает Назаренко. – Еще месяц плохо спал, ждал нападения. Я его консультировала. Он сам рассказывал, как в бронежилете ездил домой, даже в поезде спал в нем. И вон, в конце марта я встретила его на Майдане – он был уже без бронежилета". "Мы обнялись, и я чуть не расплакалась. Маленькая победа", – тогда написала в Фейсбуке Татьяна.
Победа спасла многих и помогла справиться с депрессией, которая была вызвана потерями близких в числе Небесной Сотни.
"Из-за того, что у майдановцев была награда в виде победы, появился ресурс справляться с травмой, – уверена волонтер-психолог. – Многие поверили, что они могут, что они сильные, что есть будущее. Хотя мы с коллегами ожидали, что после февральских событий будет больше случаев посттравматических стрессовых расстройств. Но чтобы сегодня оценить последствия трагических событий, травматическая ситуация должна полностью завершилась. Но пока этого не произошло. Многие с Майдана ушли на фронт".
"Разговоры о том, что "Айдар" придет в Киев наводить порядок – это, скорее, страхи и надежды людей, что кто-то сделает все за них"
Начались военные действия на востоке. Часть специалистов Психологической службы Майдана пошли работать с ранеными, прибывающими из зоны АТО. Часть – взялись за обучение тех, кто уезжал на восток, рассказывать военным, что такое боевой стресс, как с ним справляться. Летом мы с коллегами начали ездить в зону АТО.
Татьяна Назаренко оказалась в батальоне "Айдар", как сама говорит, случайно: "Когда я впервые приехала к ребятам, там было невероятное количество людей, которые знали меня по Октябрьскому. И я подумала: "Я тут как дома, я всех знаю". Благодаря волонтерству на Майдане мне было проще устанавливать связи на войне. Там же преобладает военное мышление: делить всех на "своих" и "чужих". И мне повезло: меня идентифицировали как свою. И мне стало легче действовать. Мы как-то приехали, а нам военные говорят: "Вы будете нам диагнозы ставить!?". Я отвечаю: "Мы тут больше для того, чтобы Вас поддержать морально". Теперь я работаю с разными подразделениями "Айдара". Ездит Татьяна, как правило, в Счастье.
Назаренко рассказывает, что в этом батальоне хорошая атмосфера: "Там многие – добровольцы. У них высокий моральный дух, они сильно друг друга поддерживают. Бойцы готовы идти до конца".
Просим Татьяну сделать психологический портрет "айдаровцев".
"Я готовила отчет после одной из поездок в Счастье. В нем написала, что это мотивированные люди, у них национальная идентичность на высоком уровне, – говорит она. – Они понимают, зачем они там находятся. И у большинства людей в подразделениях батальона достаточно теплые дружеские отношения и хороший психологический климат. У любого солдата есть два фактора, которые его поддерживают: первый – хорошие отношения с сослуживцами, второе – доверие не к высоким чинам, а к непосредственному командиру. И в тех группах, где мы работали, все это есть".
"Но из-за того, что погибают друзья, и военные попадают в жестокие бои, нервная система истощается, – продолжает Назаренко. – А какая реакция на боль? Это появление гнева. Люди становятся раздражительными, менее терпимыми… Мы объясняли, почему кто-то злится по мелочам, почему взрослый, сильный мужчина может много плакать. Задача кризисного психолога объяснить, что это нормальные реакции на ненормальные события".
Как-то Татьяна с группой психологов приехала в "Айдар" сразу после гибели целой группы ребят, в составе которой был легендарный "Гризли", командир 2-го взвода батальона "Айдар" Андрей Юркевич.
"Вместе с ним погибло больше десяти человек. Не все тела были опознаны, – рассказывает Назаренко. – И мы работали с теми солдатами, которые были рядом, знали погибших, ходили в морг на опознание, долгое время находились в тяжелых боевых условиях. Понимаете, бойцу важно рассказать кому-то свою историю. Ему нужно выговориться, это нормально, так должно быть. В связи с этим очень большая психологическая нагрузка приходиться на женщин, которые слушают тяжелые истории своих сослуживцев. И в связи с этим перед психологом стоит несколько задач: мы поддерживаем женщин, которые там служат, чтобы те могли поддерживать сослуживцев после нашего отъезда, и оказываем психологическую помощь тем, кто находится в состоянии острого стресса. Психолог может выслушать. Носить такую ношу внутри очень сложно. Военные рассказывают о погибших товарищах, какими они были, как погибли, как тяжело, что это произошло, рассказывают о своих переживаниях во время боев. В психологии есть такое понятие как "контейнирование". Это когда психолог выслушивает историю, символически погружает ее внутрь себя и после этого дает обратную связь. Таким образом, мы, психологи, становимся как бы "контейнером" для переполняющих человека эмоций, чувств и переживаний. Один "афганец" говорил, что то, что он пережил на Металлисте (поселок под. Луганском – Ред.) за неделю, было несравнимо со всей войной в Афганистане".
По словам Татьяны, задача кризисного психолога – нормализовать симптомы, чтобы человек понял, что с ним все в порядке, что он не слабак, что он может со всем справиться, а то, что с ним происходит – это всего лишь последствие стрессовой ситуации. Также мы обращаемся к прошлому опыту человека, к его сильным, ресурсным сторонам личности и предлагаем пользоваться этим опытом преодоления нынешнего стресса. И вот такие беседы предают уверенности.
Еще один "военный" вопрос – отношение к смерти.
"Оно разное. Погибают товарищи, с этим надо как-то справляться, – говорит Татьяна. –Если в мирное время кто-то из родных умирает, то есть возможность побыть наедине с собой, поплакать, но на войне такое не всегда возможно. И справляются все по-разному. Одни – отрицают. Есть такой феномен "диссоциация", когда для того, чтобы психика продолжала справляться и функционировать, выполнять ежедневные задачи, надо отщепить некоторые чувства. И я думаю, что такие люди смогут погоревать о погибших товарищах уже после войны. Другие – глубоко переживают: мужчины плачут по погибшим друзьям".
Спрашиваем у Татьяны, что она думает о разговорах, что "Айдар" придет наводить порядок в Киев?
"Вижу со стороны, что сейчас в "Айдаре" ужесточается дисциплина, батальон становится более жесткой структурой, – отвечает она. – А разговоры о том, что "Айдар" придет в Киев наводить порядок – это, скорее, страхи и надежды людей, что кто-то придет в Киев и сделает все за них. Реальных оснований так думать, пока нет. В Луганской области тяжело – идут активные боевые действия, каждый день стреляют. Никто не оставит там все так, как оно сейчас есть, чтобы разбираться тут с политиками".
Назаренко говорит, что самим психологам помогает справляться с нагрузками обмен опытом и обсуждение сложных случаев с коллегами. "Ценный опыт израильских коллег, – рассказывает Татьяна. – Они рассказывали, как в стране, где долгое время идут военные действия, работают и с местным населением, и с военными. Отмечу, что израильские специалисты делят войну на части – каждое обострение, каждая вспышка имеют свое начало и свой конец. Военные не воюют бесконечно. Они прошли какой-то период в зоне боевых действий, затем их поменяли. Когда есть начало и конец, то легче переносится. У них есть такая традиция: в каждом конфликте они ищут человека, которого можно назвать героем, отмечают это некоторым образом".
Как Украина справляется с мыслями о войне, ее последствиями?
"Что касается адаптации людей, то недавно я разговаривала с одним военнослужащим, который пришел в госпиталь к своему товарищу с серьезным ранением в ногу – он не может пока ходить, – рассказывает психолог. – Смотрит: рядом с койкой сидит практически рыдающий волонтер и родственники. Он рассказывает: "Я посмотрел, подумал, что сейчас сам расплачусь", а после товарищу сказал: "Что ты тут лежишь, корчишь из себя несчастного?". И тот ожил – к нему стали относится как к нормальному человеку. В воинском же расположении особо никто друг друга не жалеет. У украинцев есть такая особенность, что мы сострадаем слишком сильно. Это не означает, что не надо сочувствовать. Знаете, правило кризисной психологии, что мы должны относиться к людям, как к тем, у которых достаточно ресурсов справиться со своей проблемой. Надо говорить: "Да, это тяжело, но верим в тебя!". В Израиле психологи говорят человеку, у которого нет одной ноги: "Ты молодец, ты круче, чем те, у кого две ноги! Тебе тяжелее, но ты ходишь!" Если пациент добился хотя бы минимальных успехов в реабилитации, то все ему аплодируют. Раненых не надо делать еще и психологическими инвалидами. Им надо помогать, чтобы они адаптировались, вернулись в общественную и личную жизнь. И сейчас есть отличный шанс, чтобы общество поменяло свое отношения к людям с ограниченными возможностями".
"Помощь другим – мощный фактор, который помогает справиться со стрессом"
Но люди все-таки устали от войны. Многим выгодно перемирие: если оно есть, никто не страдает, а, значит, некому помогать. На самом деле, можно говорить, что существует два мира: тут – спокойный, там – опасный.
"Я была в Счастье. Там все время стреляют. Первый раз, когда я попала в Луганскую область, поняла, что не все, что показывает телевиденье, соответствует действительности. Причем перекосы в разные стороны. Говорят: перемирие, а на самом деле стреляют. И наоборот. Например, в Счастье на электростанции в результате обстрела загорелся трансформатор. После просмотра новостей появилось впечатление, что город просто снесли с лица земли, а Луганская область во тьме. На самом деле, да, было аварийное отключение вечером, но на утро все восстановили".
Кроме того, что Татьяна – психолог-волонтер, она с единомышленниками занимается обеспечением военных.
"Мы стараемся закупать ту технику, которую не могут купить другие волонтеры. У меня есть такой проект "Фонд помощи солдатам "Че", то есть солдатам Чернигова. Но сейчас мы взяли еще одну "айдаровскую" группу. Им мы недавно купили военный ноутбук", – говорит Татьяна Назаренко.
Мы говорим с ней о том, что украинцы устали от волонтерства, что украинцы стали жертвовать все меньше средств для солдат.
"К утомленности надо относиться спокойно: когда ты много-много делаешь, наступает стадия усталости. Тогда происходит спад. Энергии становится все меньше, желания и помощи тоже. Но те люди, которые этот кризис преодолевают, объединяются в такие группы, которые становятся более эффективными, чем изначально. И это универсальный процесс. Это как в семье – сначала бурные чувства, стадия влюбленности, затем спад, после которого, если его преодолеть, семья становится крепче. Поэтому я считаю, нормально, что часть людей устала. У нас лично подобралась хорошая компания – все цели, которые мы ставим перед собой, стараемся достигать. В то же время на фронте часто слышу, что многое уже сделано. И военные благодарны волонтерам. В "Айдаре" говорят, что они держатся на этой помощи".
"Также нам надо понимать, что помощь другим – мощный фактор, который помогает справиться со стрессом. На этом построены многие волонтерские организации. И когда человек помогает, он становится соучастником общего дела", – говорит Татьяна.
"Что касается военных, то проще всего будет тем, у кого есть личный мотив и идея, почему он на войне, – прогнозирует Татьяна. – Останутся самые стойкие, те, у кого хватит ресурса идти до конца. В принципе, я смотрю, многим мужчинам война нравится. Украинское общество долгое время было матриархальным – если взять средний срез, то у женщин много власти. А тут у мужчин появилось много возможностей проявить себя. И многие мужчины вошли в этот ритм, воспринимают его как нормальный. А задача общества – относиться к мужчинам на войне как к героям. Это будет для них большим ресурсом".
Банковские реквизиты волонтера для тех, кто хочет помочь:
Карточка Приватбанка 5168 7423 0039 0048 (Назаренко Татьяна Викторовна)
Фото Виктора Ковальчука
Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред
Читать Главред в Telegram
Читать Главред в Facebook
