Волонтер Владимир Петренко: на Донбассе – монстр, который ни перед чем не остановится

История о волонтере, который увидел войну с двух сторон: рядом с нашими военными в Дебальцево, затем в Петровском районе Донецка, находясь в плену.

На станции техобслуживания одного из спальных районов столицы кипит работа даже в выходные. Но здесь не только ремонтируют автомобили, но и собирают тонны помощи для наших военных и отвозят ее на восток.

"Из родного села моей одноклассницы нескольких ребят мобилизовали во время "первой волны", – говорит волонтер Ирина Петренко. – Их друзья сказали: "У ребят ничего нет!". И мы начали покупать трусы, носки, футболки, сигареты, тушенку. Обратились к знакомым бизнесменам, нашли 50 тысяч гривен, скупились, и муж с товарищем завезли военным в Запорожскую область в 72-ю бригаду".

"Позвонил мне в конце весны сослуживец, говорит: стоим голые и босые в поле, можешь хоть касками помочь?", – рассказывает нам Саша Петренко. Ему 25 лет. Он служил в кировоградском спецназе. "Обещать ничего не мог", – ответил парень. И вместе с родителями нашел 48 бронежилетов и десять касок. "Мы с отцом отвезли броню в Амвросиевку", – продолжает Александр.

С того времени семья Петренко превратилась, можно сказать, в профессиональных волонтеров: знают, что надо на фронте и где это взять. Стараются помочь всем, кто обращается, никому не отказывают.

Ира ведет нас на склад. Там – продукты, лекарства, термобелье. "Когда муж Володя увозит, и склад пустеет, то я начинаю чуть-чуть паниковать, что завтра нам нечего будет везти ребятам, – говорит она. – Но общими силами склад заполняется вновь".

Все лето и всю осень это СТО больше напоминает какой-то улей, куда в прямом смысле слова залетают волонтеры и благотворители, оставляют собранные вещи, которые глава семейства Владимир отвозит на передовую.

"Я там не была. Если я уеду хоть на один день – тут встанет все: и волонтерство, и станция, и дом. Но я могу – я такая же безбашенная, как и мой муж", – говорит Ирина.

"Жена должна сидеть дома, заниматься семьей", – отрезает муж. И, кажется, сам в это не очень верит, ведь Ира – важное звено в волонтерской цепочке.

"Продержал бы всю нашу армию месяц-другой впроголодь, чтобы она научилась ценить то, как волонтеры достают дорогостоящие вещи"

Владимир – тот, кто регулярно возит помощь на фронт. Обычно справляется за пару дней. Но как-то решил остаться в Дебальцево, как сам говорит, "надо было понять, чего действительно не хватает нашим бойцам". Ориентировка на местности затянулась на одиннадцать дней.

"У меня накопилось много "приветов" для министров и самого Порошенко от наших военных, – говорит Владимир. – Некоторые говорили про "котел" под Дебальцево. Так его могло не быть! Скорее, сепаратисты с нашими договорились бы, чтобы свергнуть нынешнюю власть в Киеве. Но тут же боятся этого! Недаром говорят, мол, батальон "Айдар" может устроить военный переворот. Кто-то же пускает такие слухи! Хотя на самом деле, там, на востоке, о недоверии к этой власти говорят давно. Только сначала военным хочется навести порядок на востоке, а потом они придут в Киев. Что происходило в стране? Пришел один жадный дядя, сел на трон и начал щипать у всех по куску. Его оппоненты собрались и решили убрать его. И сделали это руками народа. Волна пошла с налогового майдана, Врадиевки. Я знаю: "Беркут" отказался бить студентов. Но ему заплатили. И сделали это те, кто, в том числе, сейчас у власти. Выгодно же было, надо было народ раскачать. Вот и раскачали до Майдана, а теперь – до войны!".

Владимир рассказывает, как воюют на этой войне: "Кто же воюет блокпостами, которые можно обойти по полям, окружить и расстрелять? Где линия фронта? Все идет вразрез с военной наукой. И в Генштабе это знают. И прикрываются идеалами защиты Родины. И в это время люди отдают этой родине последнее – старенькие бабушки приносят по 200 гривен для солдат. Я их брать не хочу, так обижаются же! Последнее приносят, а страна с ними вот так поступает. Те, кто продает страну, сейчас шикуют".

Хотя и к самим военным у Владимира есть вопросы: разгильдяйства и безответственности хватает.

"Честно говоря, продержал бы всю нашу армию месяц-другой впроголодь, чтобы она научилась ценить, как волонтеры достают дорогостоящие вещи, как приходится выпрашивать многое, – эмоционально говорит Владимир. – Ведь это не дело, когда заезжаем на блокпост и видим простреленный с автомата шлем, стоимостью три тысячи гривен!? Я бы руки поотбивал тому бойцу, который это первым сделал! И такую каску я видел не одну. Или зачем обкладывать бронепластинами костер?! А еще, знаете, бойцы иногда передают с волонтерами передачи домой. Одну такую военные заставили вскрыть на блокпосте, а там оказались: наколенники, налокотники и… тепловизор. Получается: мы тут покупаем, достаем фактически из-под земли самое необходимое, а они передают это с фронта на перепродажу. Какое отношение у меня может быть к таким бойцам!? Я, конечно, понимаю, что не все такие".

Общался волонтер и с местными жителями в Дебальцево: "Они нас с журналистами чуть не убили. Как раз в это время был обстрел. Мы подошли к людям, которые стояли у входа в бомбоубежище – готовы были прятаться. Но когда с каждым начинаешь отдельно разговаривать о мире, о прекращении войны, оказывается, что мы хотим одного и того же: чтобы олигархи не правили страной, чтобы не было коррупции, чтобы на местах люди могли решать свои проблемы. В какой-то момент показалось, что Майдан что-то не доработал. А там, наоборот, "власти" переработали: олигархов свергли, бизнесмены разбежались, коррупционеры сидят в подвалах. Только методы их жесткие: чуть что – можно и пулю получить".

"Иногда кажется, что у нас народ не понимает, что в стране идет война, – говорит Ирина Петренко. – Не понимает, что если то "счастье", которое там, в Донецке, придет в Киев, то никого жалеть не будут. Когда спрашивают у Володи: как там люди, он отвечает: озлобленные, но не все – нас ненавидят только потому, что мы украинцы. А сами они кто? Тоже украинцы. Хотя, по сути, ненавидят не народ, а власть".

Открывается дверь. На СТО заходит женщина с тремя детьми со словами: "А это у вас "Help army"? Хотели узнать, чем мы можем помочь… Можем принести крупы, консервы, овощи".

"Детские рисунки", – говорит Владимир. Женщина настаивает. У нее муж священник. "Мы передаем все, что приносят. Если есть возможность, то приносите, например, тушенку, – конкретизирует Петренко. – Но у вас же свои дети есть – надо о них заботиться". Женщина с детками уходит со словами: "Там тоже дети". Но уже через пару минут возвращается – кладет на стол 200 гривен: "Хай буде!".

"Вот что вам сказать!? Вот это – наша страна! А там, наверху, твари сидят", – говорит Володя, когда женщина закрывает двери.

"Мне легче было гранату подорвать, чем в плен сдаться"

Во время своей следующей поездки на восток в Волноваху их автомобиль сбился с дороги. Его, отмеченного украинской символикой, военные пропустили на двух украинских блокпостах, после чего Володя и еще трое волонтеров попали в руки сепаратистов.

"Заблудились. Попутали уверенность с самоуверенностью, – замечает Ирина. – Сначала на блокпосте их били и несколько раз "расстреливали".

"У меня есть достоверная информация от сепаратистов, что на тех блокпостах есть договоренность – нас выпускают на "разрыв", а что-то получают взамен. Тем более, там же расстреляли бойцов "Правого сектора". Нельзя было не заметить заклеенные ярким желтым скотчем номера и две полосы впереди и сзади автомобиля, а также украинские флаги на лобовом стекле! Мы же не знали, что это последний наш блокпост. Мы его прошли. А там нас уже встретили. Думаю, разобраться должны компетентные органы. Но, кроме как предательством, этот случай я пока назвать не могу. Самое малое – это халатное отношение, которое в течение двух месяцев привело к трагедии. И это в тех случаях, о которых я знаю. Было бы и тогда четыре трупа, если бы я открыл огонь по сепаратистам".

Далее Петренко рассказывает, о чем думал и что чувствовал, увидев несколько десятков боевиков: "Когда я понял, куда мы попали, я сразу же взялся за "штеер" (полуавтоматический карабин, – авт.), который лежал рядом. Не поднимал выше торпеды – если бы принял решение стрелять, чтобы это было неожиданно. Приготовился. Но потом смотрю, на нас нацелено два десятка стволов. Посмотрел на Оксану, на Ваню – им это за что, зачем им подписывать смертный приговор? Так мы вышли сдаваться. Но мне легче было гранату подорвать, чем сдаться в плен. Приказали лечь на асфальт, застегнули сзади наручники. И начали бить за автомат, за камуфляж и просто за то, что мы с "той" стороны. Меня ставили у обочины расстреливать. Давали короткие очереди справа и слева от меня. Кто-то из них крикнул ехидно: "Молодец, не обоссался". Затем отвезли нас в комендатуру Петровского района Донецка. Били, сволочи, как договорились заранее – по одним и тем же местам. После первого предложения позвонить родным – я отказался. Думал, проверяли. Но спустя несколько часов сам попросил сделать один звонок дочери – у нее как раз был день рождения. Меня потом прапорщику ставили в пример, что тот скулил, что он уже свой, а я не сдаюсь. Но я вижу, как у того прапорщика глазки бегают, и ему совсем не верят". Затем отвезли в СБУ Донецка. Там все продолжилось... по тем же местам...".

Сепаратисты думали, что Володя офицер. "Он был в американском камуфляже, – говорит Ирина. – Даже в конце, когда Володю освобождали, спросили: "Так всё же, какое у тебя звание?"".

Во время разговора, кажется, что Ира реагирует на сложные ситуации просто: "Мне тут некоторые говорят, что не готовы к такой ситуации с пленом. А я готова. Я даже нормальна спала. Отдыхать надо. Бессонницей и истерикой я бы никому не помогла. Я знаю, что Володя всегда найдет выход из положения, причем правильный. Он знал, что доказывать не надо никому ничего. Володя до того как попасть в плен, читал, как вести себя в подобной ситуации".

"Конечно, не дочитал", – смеется он.

Да и дочка тоже с юмором. "Черным", – поправляет Ирина. Когда она узнала, что папа в ее день рождения попал в плен, сказала: "Ничего себе, вот это был бы мне подарок на день рождения, если бы тебя убили!".

"Я четко уяснил, что нельзя вести себя вызывающе, дерзко, агрессивно, высказывать какие-то идеологические мнения, – продолжает Владимир. – Шаг в сторону чреват лишним избиением или расстрелом. Один из сепаров как-то сорвался и крикнул своему товарищу: "Да ты что, не видишь – он подготовленный! Ему все по ...й, его пи...шь – ему все равно, ему говоришь – ему все равно. Я даже в тот момент подумал: может, начать стонать. Понял одно, что нет общих правил поведения в таких ситуациях. В каждой ситуации нужно понимать психологию противника и реагировать адекватно, чтобы не усугублять ситуацию. Потом мне неоднократно говорили, что нам крупно повезло, что не расстреляли сразу на блокпосту. А могли, если бы был обстрел, если бы были раненные или погибшие с их стороны в тот день. Потом рассказали, что в СБУ Донецка был "Мясник", и на одном из допросов наш боец пошутил, что рука устанет, когда писать будет все, "Мясник" тут же отрубил ему руку, а следующим ударом раскроил голову".

Трое из команды Петренко до сих пор в плену. Это волонтер из Макаровского района Оксана Герасименко, режиссер Иван Семенец и водитель Сергей Хоменко. С ними связи нет. "Один раз только Ванька позвонил, сказал, что денег не давать! Потом их долго не могли найти. Только спустя четыре дня узнали, что они находятся в телецентре в Донецке", – говорит Ирина.

"К Ксюхе подходят ополченцы и спрашивают: "Что это у тебя за штаны?", – продолжает она. – Оксана ответила: "лыжные". На что услышала: "Что, на лыжах любишь кататься? Так ты биатлонистка, приехала нас убивать?" И тут же посмотрели на указательный палец правой руки на наличие мозоля от курка. Ксюша была с первого до последнего дня на Майдане. У нее с собой было удостоверение с Майдана. И в свои 39 лет она не подумала, что такие вещи надо оставить дома. Так вот, когда его нашли, вместо того, чтобы сказать, что случайно его сделали – как волонтер чай, кофе носила своим ребятам, она стала доказывать, каких она взглядов. Сейчас нам все помогают освободить ребят, но никто помочь не может. Кажется, СБУ бессильно. Тут один знакомый волонтер попал тоже в плен. Его жена написала заявление, мы мотались по разным инстанциям три дня. Так когда его уже освободили, только через неделю позвонили из ведомства, захотели взять какие-то данные".

"Настрой там такой: волонтеров выстраивать и расстреливать"

"Я бы сказал всему народу, что мы должны подумать, как прекратить эту войну, – говорит Петренко. – Власть имущие должны понимать, что ее надо останавливать. Нам все рассказывают, что с той стороны воюют русские наемники, чеченцы. Я тоже это пытался рассказывать сепаратистам, когда был в плену. Когда почувствовал, что уже могу такое сказать. Они меня спросили: "Какого вы сюда лезете?". Я ж говорю: "Освобождаем страну". Они возмутились: "От кого, от нас? Так мы тут местные, все пацаны тут с Петровского района". Но они нас ненавидят. У них одно желание – отомстить за то, что мы обстреливаем их города, убиваем их близких. Мне приводили множество примеров о смертях молодых людей, детей, женщин. В СБУ Донецка показывали подтверждающее видео. Я приводил пример, как наш корректировщик отказался наводить артиллерийский огонь на здание, где располагался штаб боевиков из-за того, что он находился в жилом секторе – пристрелочные могут попасть по соседним домам. Меня спрашивали: кто стреляет тогда? Не исключаю "третью силу", которая заинтересована в раздувании и затягивании войны, а представители этой силы могут быть с обеих сторон. Даже когда находился в Дебальцево, расспрашивал людей радом с десятком разрушенных домов, они говорили, что это стреляли с украинской стороны, выбивая сепаратистов. У наших спрашивал – говорили, что на тот момент там уже находились украинские войска". Вот и разберись, где правда".

"Вот мы, волонтеры, ищем, как обуть, одеть, обогреть армию, за что нам военные очень благодарны, – продолжает Петренко. – И за это нас ненавидят сепаратисты. Мне лично сказали: "Если бы не вы, волонтеры-пи…сы, то эти твари укры давно уже по домам разбежались бы". И настрой там такой, чтобы волонтеров выстраивать и расстреливать. В СБУ Донецка нам даже статью зачитали, по которой для помогающим нашей армии полагается смертная казнь без суда и адвокатов. Когда "клепать" им меня надоело (командир уже даже запретил), то они начали "расстреливать". И каждый раз я прощался с жизнью. Я же не знал – в меня или мимо".

Петренко понимает, что на востоке – высший пилотаж бандитизма: "Как жить с этими людьми дальше – понятия не имею. Хотя наши, кто там воюет, такими же стали. Общество получило того монстра, который ни перед чем не остановится. Теперь задача наших властей – добровольцев и сепаратистов столкнуть лбами. Понимаете, даже я смотрел на сепаратистов и думал, кого и как я бы убил, взял бы в плен. И они это чувствовали. Там или ты их, или они тебя. Думал, вот возьму в заложники этого командира – коменданта Петровского района, а он духовитый парень, возьмет и даст команду: валить всех. Однозначно потом расстрел. Меня сдерживал факт наличия в плену Оксаны и еще двух ребят. Если бы так поступил, мы бы тут с вами точно уже не разговаривали".

Волонтер говорит, что сегодня СБУ его история не интересует. "Никто меня не опрашивал, не вызывал. Только следователь районной прокуратуры. Я же был зачислен в списки без вести пропавших. Давал показания, что я вышел из плена, что со мной все хорошо", – говорит он.

Оставить свое волонтерское дело семья Петренко не может. "Мы, конечно, понимаем, что деньги лучше тратить не на продукты, а на высокоточное оборудование. И на подготовку кадров. В то же время сталинский приказ №227 ("Ни шагу назад") был бы сейчас актуальный – в армии должна быть железная дисциплина, четкое понимание ответственности и никакой демократии".

Банковские реквизиты волонтеров для тех, кто хочет помочь:

Карточка Приватбанка 4149 4378 1440 4644 (Петренко Владимир Петрович)

Татьяна Катриченко, для "Главреда"

Фото Виктора Ковальчука

Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред