Правозащитница Ольга Скрипник: "Для детей в Крыму Россия формирует культ войны"

Окончание. Начало читайте Правозащитница Ольга Скрипник: Утвержденные Кремлем шаблоны в Крыму поддерживают реальными жертвами.

Сегодня Крым для украинцев — фактически закрытая территория. Многие из нас сознательно отказались от поездок на полуостров, даже есть там живут родные и близки. Но если физически мы не можем присутствовать на временно оккупированных территориях, то информационно обязаны там быть. По ту сторону административной границы живут граждане Украины, которым важно чувствовать поддержку с материка. Особенно важно знать семьям политзаключенных, что Украина борется за каждого из их родных не только силами общественных организаций, но и всего государственного аппарата. Украина в ответе за каждого взрослого, а тем более ребенка, которого государство-агрессор России пытается в принудительном порядке сделать своим гражданином. —

Именно об этом продолжение разговора "Главреда" с координатором Крымской правозащитной группы Ольгой Скрипник.

— Как Вам кажется, в какой обстановке сейчас живут люди в Крыму, чего боятся?

— Местные власти и Россия блокируют много объективной информации, вместо нее выпускают пропаганду, ложь. Люди живут по-разному. Когда общаешься с местными, кто там остался, первое, что люди отмечают, уровень человеческой злобы и агрессии очень сильно увеличился. Даже те, кто был за Россию (а такая категория, бесспорно, была), во многом разочарованы. Они думали, что все останется по-прежнему, только зарплаты будут выше. Признаться в своих собственных ошибках сейчас не могут. Люди стали более замкнутыми. Не только же Путина критиковать нельзя. Те люди, которые застали Советский Союз, проводят параллели, говорят, как смешно, мы как будто попали на съемки старого советского фильма — разговоры исключительно на кухне напоминают тоталитарный режим. Еще один момент — экономический. У многих был небольшой бизнес, связанный с иностранными компаниями, который они потеряли. Конечно, достаток таких людей упал. Разумеется, тяжело тем, кто непосредственно столкнулся с репрессиями. Например, члены семьи Костенко (Александру Костенко в Крыму суд назначил четыре года и два месяца тюремного заключения за то, что он якобы 18 февраля 2014 года в Киеве нанес телесные повреждения сотруднику крымского спецподразделения "Беркут". —Авт.) ходят на работу, живут среди соседей, но говорят, что чувствуют взгляды людей — на них смотрят как на предателей. Хотя на самом деле это честные люди, которые сказали о своих взглядах. Помимо того, что сын находится в тюрьме по сфабрикованному делу, преследовали его брата — на него открыли дело за то, что показал неприличный жест судье, когда тот выносил абсолютно незаконное решение. В результате брату Костенко присудили штраф в размере 60 тысяч рублей (около 24 тыс. грн. — Ред.). Для семьи, которая осталась без старшего сына и без отца, это большая сумма.

Может, кто-то и нажился в сложившейся ситуации. Я имею в виду тех, кто у верхушки власти. Но и они понимают, что в уязвимом положении. Простой пример: Крым присоединили к Южному федеральному округу, показав местным главарям, что теперь решают не они. Другой пример — разборки с землей "Артека" в Гурзуфе. Там хотят забрать часть городского пляжа и часть пляжа лагеря. Московские чиновники заявили о некой реконструкции, а по факту просто забирают пляж и несколько территорий, где проживают люди в обычных многоквартирных домах. Люди пытались высказаться против, их разогнали, журналистов, которые снимали все это, стали преследовать и запугивать. И это четкий пример: Москва дала два года местным главарям, те покрасовались, а теперь будет по-другому. Сейчас начинается засилье российских чиновников, командированных из других регионов, которые совершенно не знают и не хотят знать крымскую специфику. Так что теперь каждого местного могут сместить в любой момент. И такие примеры в Крыму уже были, когда министров отправляли в отставки. Поэтому во многом атмосфера страха, недоверия присутствует. К этому можно добавить и снижение уровня социальной защищенности.

— В чем это выражается?

— Самый очевидный пример — резкое ухудшение оказания медицинской помощи. Понятное дело, что Украина никогда не была в лидерах, но все-таки сейчас разница серьезная. Чтобы выписать лекарство, надо пройти семь кругов ада. Добавилось врачам множество бюрократических моментов, за которыми им некогда оказывать услуги. Резко ухудшилось и качество препаратов. Самый яркий пример — заместительная терапия для наркозависимых. Доходило до суицидов из-за обострившихся заболеваний и диких болей, когда закрыли метадоновую программу в Крыму. Если говорить об угрозе прав человека, то такой разговор будет не всем понятен. А вот социально-финансовый аспект жизни ясен всем. Но если отсутствуют фундаментальные права, то любого в такой стране могут задержать, убить и никто никого искать не будет. Что бы Россия ни говорила, общий уровень социальных гарантий снижается. Поэтому и происходят протестные акции пенсионеров, учителей. Люди выходят и говоря: "Мы вам поверили, а вы на самом деле не оправдали надежды — коррупция стала больше, уровень социального обеспечения стал ниже, при повышенных пенсиях выросли очень цены на продукты". Можете себе представить, что там за молоко из Сыктывкара, которое едет три месяца на полуостров. Жалко и грустно смотреть на свою Ялту, которая для меня всегда была ярким городом. Сегодня она меняется — серая, грустная, с каким-то грузом на плечах. Все сидят по своим домам, квартиркам. Тяжело об этом говорить, ведь это все твое родное. Там думали, что будет иначе. Им тяжело. Я уж не говорю о таких как я, которые лишились работы, жилья, возможности увидеть своих родных. Некоторые из нашей группы уже в списках и преследуются по уголовным статьям. Мы живем каждый день с этой болью, но что-то дает силы, что можно все изменить.

— До каких пор будет усиливаться давление на крымских татар в Крыму со стороны оккупационных властей?

— Сложно сказать, во многом ситуация зависит от политической ситуации в том числе и в мире — как только справимся с Россией, все ослабнет. Но надо понимать, что иногда Россия реагирует на санкции еще бо́льшими преследованиями. Крымские татары — одна из уязвимых групп, которые подвергаются постоянным преследованиям. Среди таких и крымские журналисты, и проукраинские активисты, и бывшие госчиновники Украины, которые не захотели сотрудничать с оккупационными властями. Отдельно стоит говорить о группе мусульман. Они особо уязвимы в связи с наличием антиэкстремистского законодательства в России. И дело "Хизб ут-Тахрир" четко это демонстрирует, когда за разговоры на кухне людям бездоказательно дают по пять-семь лет лишения свободы. Четверым уже вынесены обвинительные приговоры, остальные — под арестом. Крымские татары же открыто выступили против действий России в Крыму. Сейчас происходят преследования не столько по этнической принадлежности, сколько по политической. Если говорить о "деле 26 февраля", то судят только тех, кто находился на украинской стороне, ведь рядом находился пророссийский митинг. И даже если на площади произошли события, которые привели к смерти двух людей, то почему не привлекаются люди со второго митинга. Я могу сказать, что провоцировала именно та сторона — проросийские активисты кидали камни, бутылки, нецензурно выражались, оскорбляли — все для провоцирования давки. Более того пострадавшие сами же говорят, что не связывают давку с действиями конкретно Ахтема Чийгоза, а тем более Али Асанова и других, которых и в лицо никто не знает. Так что это абсолютно политическое дело.

Что касается обысков, то законодательство, которое сейчас действует на территории оккупированного Крыма, настолько расплывчатое, то практически в семье каждого мусульманина можно хоть с утра до вечера проводить обыски. Крымские татары все время под угрозой. К ним в любой момент могут прийти под предлогом поиска экстремистской литературы. Заявляются с обысками в мечети, медресе.То и дело фабрикуются дела. Одна из целей тех властей — держать в страхе, чтобы не позволить этим людям организованно выступать против действий РФ. Если цель, действительно, провести обыск, то зачем прибегать в пять утра в дом крымских татар, врываться огромным количеством, когда в доме только женщина с двумя детьми или пожилые родители, пригонят автобусы с ОМОНом? Если просмотреть видео этих обысков, поговорить со свидетелями событий, то становится понятно, что это не обыск как процессуальное действие, а как театральное представление, экшн. В какое-то маленькое село ночью, когда люди не ожидают, загоняют кучу автобусов, из них выскакивают в дикой форме омоновцы, в масках, бьют стекла, выламывают двери. Главная цель этих людей — напугать и конкретную семью и всех живуших рядом. Новость об обысках разносится по поселку быстро, люди приходят поддержать семью. И для них такая поддержка очень важна. Особенно для семей заключенных. Важно поддерживать семьи с многодетными семьями, которые остались без отцов. Но и даже за это пытаются преследовать. Если вспомнить дуа (араб. دعاء‎ — мольба, молитва), которые часто проводят крымские татары для поддержки друг друга, то и их пытаются запретить. Несколько раз выносились предупреждения, что общие молитвы — это несанкционированные массовые собрания. И очень тяжело таких людей защищать, ведь дела подобные "делу Хизб ут-Тахрир" только растет.

— Какую цель преследуют оккупационные власти подобными поступками?

— Их много. Первая — предотвратить возможность массовых выступлений против российских властей. Второе — взять под контроль этнические образования. Эту практику Россия использовала и на Кавказе. Любое этническое образование, которое самоорганизуются, для нынешней власти в России — враги: "а вдруг они выступят против нас?". Виктор Палагин, который сейчас возглавил ФСБ в Крыму, раньше руководил этой деятельностью в Башкирии. Там, конечно, мусульманское население намного больше. И там он имел опыт преследование мусульман, в том числе и за участие в "Хизб ут-Тахрир". И вот представьте, человек с таким "богатым" прошлым, приезжает в Крым с целью запугать всех мусульман и ослабить позиции крымскотатарских активистов. Если почитать какие-то страницы в соцсетях, посвященные этой теме, то будет заметно, как кто-то пытается навесить ярлыки, что крымские татары — якобы террористы, сторонники ИГИЛ, чтобы они имели меньше поддержки среди другого населения. Применяется простой принцип: разделяй и властвуй. Людей хотят разделить по этническим группам, чтобы они не могли объединятся. Россия боится массовых выступлений против власти. Если бы Крым действительно так хотел в РФ, и все произошло добровольно, то не было бы чего бояться. Но поскольку Россия знает, что изначально пришла туда незаконно, как преступная власть, то понимает, что будет бунт. Сначала социальный. А Россия своих обещаний не выполняет. Экономическое положение крымчан ухудшается. Но как любая тоталитарная власть РФ пытается сохранить себя. Сегодня через запугивания и преследования крымских татар хотят запугать все население — чтобы все сидели дома, молчали, не возмущались. Типичные действия диктаторской власти. Особенно нового ничего Россия не придумала. Просто применяет практику удержания антидемократического режима в Крыму.

— Какие последние новости о так называемых "крымских диверсантах", в частности о Евгении Панове?

— Мы провели анализ этого дела, пришли к выводу, что оно политически мотивированное. Нашли много противоречивых заявлений ФСБ. Адвокат, который посетил Панова в Симферополе в конце сентября, успел задокументировать случаи применения к нему пыток. Представьте: задержали Панова 10 августа, или как мы считаем 7 августа, а следы пыток были видны даже 29 сентября! Страшно представить, что с человеком делали! Он рассказывал, как его пытали — использовали электрический ток, надевали пакет на голову, издевались с наручниками, запугивали сексуальным насилием… Все это было и во многих других политических делах. После того как его посетил адвокат в Крыму, мы узнали, что его вместе с другим задержанным по этому делу Андреем Захтеем срочно увезли из СИЗО. Думали, их станут возить по Крыму, чтобы спрятать от адвоката или по ускоренной процедуре передать в Ростов. Но их вывезли в Лефортово, как и других людей, проходящих по террористическим статьям. Сейчас Панова по просьбе семьи защищают Дмитрий и Ольга Динзе, адвокаты Олега Сенцова. Они сразу же пытались попасть к подзащитному. Их не пустили. Должен быть суд по их жалобе. 1 ноября состоялись следственные действия с Пановым. На них приехал адвокат из Симферополя. Тогда же Ольга и Дмитрий надеялись, что и они смогут увидеть подзащитного и войти в дело. Но следователь допустил только крымского адвоката. Он не отрицал, что знает, что Ольга и Дмитрий также являются адвокатами Панова. Во время следственного эксперимента знакомили с результатами следственных экспертиз. Ожидать, что в них будут какие-то объективные результаты бесполезно. ФСБешники пытаются сделать все, чтобы не допустить независимых адвокатов. Также Панов не получает передачи. Это тоже часть давления, чтобы человек почувствовал себя одиноким, что о нем все забыли, что за него никто не борется, мол, давай по-тихому признаешься. Так принуждают человека себя оклеветать…

—На что Панов поддался — он признался в содеянном?

— Защита будет опровергать эти признательные показания, потому что они были даны с нарушениями в первую очередь права на защиту — адвоката не пускали. И они были даны под давлением, пытками. Важная задача адвоката — все доказать. Чтобы потом другим странам доказывать, что человек сидит незаконно. Мы не можем освободить человека здесь и сейчас, как бы нам этого ни хотелось, но для будущего эти моменты очень важны. Работа адвоката, даже если все понимают, что дело сфабриковано как в случае с Сенцовым, важна в том, что он это смог доказать.

—Как Вам кажется, где та граница, когда мир решительно признает, что Россия фабрикует дела, и будет более активно давить на нее с целью освобождения украинских граждан?

— Вопрос в том, что многие осознают.

—Тогда почему нет активных действий, заявлений?

— Где-то мешают конкретные экономические интересы с Россией. Кому-то кажется, что Украина и Россия так далеки, зачем вмешиваться в их дела, мол, в мире каждый день умирают тысячи людей… Но я все-таки вижу, что в мире понимают, что происходит в Украине, и пытаются предпринимать действия по предотвращению России. Видимо, их недостаточно. Важно, чтобы люди понимали, что агрессия РФ в отношении Украины может коснуться любой страны — Россия граничит с другими странами Европы и имеет довольно серьезное влияние в ЕС. Поэтому важно знать, что пока там такой античеловеческий режим — это угроза. В том числе и внутри России — там же люди тоже подвергаются пыткам и заключениям за свои взгляды. И сколько людей было приговорено за другие взгляды еще до начала конфликта с Россией. И всех их надо спасать…

—Спасателей хватит?

— Должно хватить. Другой вопрос, что надо пересматривать международные механизмы воздействия на РФ. Какие-то моменты в них слишком долгие, слишком бюрократические, не могут оперативно отвечать на ситуации. Главные события произошли три года назад, а реакцию на них заметно только сейчас. Почему? Значит надо что-то пересмотреть. Возможно, действующие международные органы. Не может Россия все время блокировать решения Совета безопасности ООН. Ситуация с РФ показала, что надо искать новые инструменты в общении с ней и защите прав человека. Что это не задача отдельно взятой страны, а мира. Сегодня права человека нарушаются в одной стране, а завтра в виде терроризма может прийти в любую другую. Россия угрожает не только Украине. К ней много претензий в связи с событиями и в Сирии.

Но многое зависит и от самой Украины. Мы должны показать, что мы — не Россия, мы не пойдем по ее пути. И то, что на Донбассе идет война — это не повод нарушать права человека, применять те инструменты, которые применяет РФ. Тогда и другие будут помогать Украине. Но когда и Украина совершает не совсем понятные действия — как то дискриминация в отношении переселенцев, появление статуса нерезидента — к нам возникают вопросы. Надо и самим придерживаться тех ценностей, которые были задекларированы. Пока мы видим, что Украина довольно сложно выполняет задачи, которые она на себя возложила.

—У Вас есть предположения, каким образом можно освободить Олега Сенцова?

— Среди предложений наших экспертов были в том, чтобы разработать механизм, который позволит взимать с России деньги за каждый день незаконного удержания граждан. Да, внутри России что-то сложно сделать, но за ее пределами — можно. Есть же счета, имущество — ее можно заставить платить. Финансовое давление может быть весьма эффективным. Кроме того, надо разрабатывать пакет персональных санкций…

—Сурков, например, под санкциями, но прилетел в Берлин…

— Но это уже вопрос к конкретным странам, как они готовы отказываться от экономических интересов в угоду защиты прав человека. Это весьма щепетильные моменты.

Кроме того, для освобождения наших надо внедрять некий формат переговоров. По Донбассу существуют Минск. Можно спорить о его эффективности, но такой есть. И если таковые будут по Крыму и РФ, то принципиально в них участие не только политиков, которые часто бывают далеки от процессов, а гражданских институтов, представители которых присутствуют в регионе конфликта и реально системно работают. Потому что, слушая наших политиков по Крыму, создается впечатление, что они совершенно не знают, что происходит там. Проекты, которые они предлагают, говорят о том, что они либо не знакомы с ситуацией, либо осознано решают блокировать территории Крыма и Донбасса. В то время как задача нашего государства сохранить любые связи с этими территориями, людьми. Какие бы ошибки они ни совершали, они остаются гражданами Украины. А иначе получается, что мы отказываемся от своих же людей. Тогда Россия скажет, мол, смотрите, вам самим граждане ваши не нужны. Поэтому должна быть очень взвешенная политика. Пока в Украине она только формируется. Простой пример — только в этом году у нас появилось Министерство по временно оккупированным территориям и делам внутренне перемещенных лиц, а конфликт идет третий год.

—Формат обмена Сенцова или Кольченко уже не рассматривается?

— Мы думаем, что рассматривается. Нам об этом говорили в МИДе. Во всех обменах есть опасность. Во-первых, надо менять на кого-то, кого затребует Россия. Да и вообще все эти обмены — некая торговля людьми. С точки зрения прав человека это опасно как для одних, так и для других. Тогда могут искусственно появляться жертвы. Грубо говоря: Россия просто начнет воровать людей с Донбасса. Лучше, когда в один день возьмут и всех освободят.

—А мы разве знаем этих всех?

— Мы знаем только примерно. Их около тридцати человек. Но я боюсь, что таких людей гораздо больше.

—Тогда аресты будут продолжаться до конца оккупации Крыма и Донбасса…

— Для многих сегодня обмен — единственный способ освободить своих близких. МИД, как и президент, настаивают на безапелляционном освобождении наших граждан в связи с тем, что они там незаконно находятся. Боюсь, что РФ торгуется и выдвигает свои жесткие условия. Возможно, Россия берет все новых и новых политзаключенных, чтобы давить на мир ради снижения санкций. Надо продолжать бить по России финансово. Вопрос в том, какие страны готовы идти на это? Ведь от санкций в отношении России есть потери и для тех стран, которые их вводят.

—Ваша организация отслеживает людей в Крыму, которые причастны к пыткам?

— Да. Например, Артур Шамбазов, бывший СБУшник сейчас работает в ФСБ и причастен к пыткам Александра Костенко и некоторых других. Часть таких фамилий известна и прокуратуре АР Крым.

—Имена этих людей можно внести в санкционные списки?

— С нашей точки зрения важно документировать не только политические преступления, но и нарушения права человека. Например, Белоусов посадил Андрея Коломийца, Редькина принимала решения по Чийгозу. По ним возбуждены дела в Украине за госизмену. Но помимо этого они совершали страшные вещи — выносили неправомерные приговоры и тем самым участвовали в общих преступлениях вместе с ФСБшниками, полицией, которые незаконно лишили человека свободы. ФСБшники причастны к пыткам. Вот это важно документировать для применения персональных санкций, чтобы они понимали, что в случае чего в Европу они не сбегут. Госизмена — это дела отдельного взятого государства, а вот пытки — это преступление в любом государстве.

—Уже сейчас формируются подобные списки?

— Такая работа ведется и госорганами Украины, и общественными организациями. Но эта информация непубличная. Я не могу ее оглашать в интересах жертв, которые остаются на оккупированной территории.

—В Крыму еще сохранились проукраинские активисты?

— Однозначно. Есть те люди, которые вообще этого не скрывают. Самый яркий пример — архиепископ Симферопольский и Крымский Климент. Он не только говорит о своей позиции, он и сохраняет церковь Киевского патриархата, несмотря на все трудности. Это его прихожане. Люди, которые идут в Киевский патриархат. Их-то позиция очевидна. Они не боятся приходить на службу. Есть и отдельные проукраинские активисты. Накануне Дня Независимости они выходят с украинскими флагами. В Симферополе существует Украинский культурный центр. Он был открыт уже после оккупации. Распространяет украинскую литературу, показывает фильмы. Местные говорят, что сегодня чаще можно встретить человека в вышиванке. Был момент страха. Но прошел. Бывают же барьеры, после которых уже не страшно, важнее сохранить свое "я". К тому же украинский опыт дает о себе знать — у нас есть дух сопротивления режиму, нам присуще свободолюбие.

—Если завтра будет референдум о возвращении в Украину, есть шанс его выиграть?

— Никакой референдум в Крыму сейчас невозможен, все-таки люди там живут в условиях пропаганд, и не могут принимать объективные решения.

—Какой процент сейчас за Украину, сколько сомневающихся?

— Среднее соотношение: треть за одних, треть за других, остальные сомневаются. В любом конфликте похожа расстановка сил. Другое дело, что одна из острых проблем, если говорить об убеждениях и что делать дальше, это, конечно, дети. Милитаризация, которая происходит в Крыму, страшна. И в первую очередь она направлена на подрастающее поколение. Дети гораздо легче подаются манипуляции. И Россия в это вкладывает огромный ресурс. Для крымчан организованы места в российских вузах, появилось засилье патриотических дисциплин, крымских детей вывозят в какие-то военно-патриотические лагеря, создаются внеклассные мероприятия при участии "казаков", ветеранов, "ополченцев" с Донбасса. Одним словом, для детей в Крыму Россия формирует культ войны. Россия пытается зомбировать подрастающее поколение. И уже через пять-шесть лет появятся те дети, которые не по своей воле не будут знать ничего другого.

—В них воспитывают Украину как врага.

— И к ним будет негативное отношение со стороны украинцев. Но надо понимать, что это не взрослый, который с устоявшейся психикой может сопротивляться пропаганде. Да и не каждый взрослый может. А вы представьте, что с 10-11 лет детям внушается культ войны и ненависть к Украине…

—Получается, у Украины мало времени, чтобы вернуть Крым?

— Что касается детей, у Украины нет времени вообще. Здесь должны быть созданы самые привлекательные условия, самые доступные, чтобы крымские дети учились на материковой части Украины. Так наша страна должна была поступить сразу, а она занялась этим вопросом только сейчас. И то с горем пополам. Таврический национальный университет открыли в Киеве, но перевозить научно-техническую базу, профессорско-преподавательский состав надо было еще в 2014 году.

—Как это случилось с донецкими вузами.

— Это были более взвешенные шаги. С Крымом так не было сделано. Украина не идеальна, понятно. Но надо было дать возможность учиться в свободной стране. Здесь есть возможность роста, развития в атмосфере декларирования демократических ценностей. Через образовательные программы, творческие, культурные. Принципиально важно, через нынешнее поколение мы бы могли сохранять реальную связь с Крымом. Дети могли бы рассказывать о ситуации на материке родным в Крыму. По телевизору можно все что угодно говорить, но куда важнее передавать информацию на личных связях. И в этом вопросе Украина многое упустила. Мы потеряли уже минимум три года. А это огромный срок для детей. Это жутко. Россия же вкладывает в образование деньги, ресурсы, причем самые сильные пропагандистские ресурсы. На это Россия ничего не жалеет. Потому что она прекрасно знает, на что делает ставку: поколение, жившее при независимой Украине, запугает или выдавит, а за пять-шесть лет создаст новое. Плюс к ним перевезут еще много командированных солдат.

В Крыму серьезно увеличился процент силовых структур. И среди них большинство не местные жители, а приехавшие из других регионов России. Они, действительно, россияне и считают Крым территорией РФ. По сути, мы говорим об искусственной смене состава населения и формировании нового поколения, которое ничего хорошего об Украине не знает и живет в плену мифов. И последние не виноваты, это дети-заложники. Их надо освобождать.

—Это сегодня возможно?

— Еще совсем недавно было на 100% возможно. Не надо было крымских студентов в 2014 году заставлять сдавать какие-то дополнительные экзамены, чтобы перевестись в вузы на материке. Почему нельзя было воссоздать хотя бы один крымский университет здесь? Если бы в 2014 году кинули клич, что в Херсон, который ближе к Крыму, переезжает вуз с полуострова, что в нем предоставляются на первое время бесплатные места в общежитии, наперед выплачиваем стипендию за два месяца, то люди бы поехали… Ну какие проблемы? Только один вуз — Национальный университет Шевченко просто взял студентов из Крыма на обучение. Я помню, что из Ялты около трехсот студентов перевелось. Там не было бюрократических проблем, с общежитием помогли. В других вузах начались вопросы о дополнительных экзаменах, просили привезти военный билет, требовали сняться с регистрации по месту прописки. Одним словом, было потеряно много времени. Впоследствии требовали при поступлении в вуз знание украинского языка и истории. Эти предметы в Крыму отсутствуют в школьных программах. Почему не облегчили процедуру перевода и поступления — вопросы к МОН и Кабмину. Так же, как и не был создан сразу заявленный "Крымский дом", куда по словам Арсения Яценюка, должны были переехать общественные организации. В итоге он открылся в конце 2015 года, но места в нем многим не нашлось. Украина могла бы оказать помощь при эвакуации крымских СМИ, которые сохраняют связь с крымчанами, знают их проблемы, знают, как разговаривать с местными, они получают обратную связь с полуострова. Многие вещи были сделаны просто несвоевременно.

Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред