Слова: "пленные", "обмен", "переговоры в Минске" стали частью нашего представления о войне на востоке. Мы то и дело слышим: планируется обмен в формате "три на шесть", "25 на 25", "25 на 50". Но редко когда задумываемся, кто эти люди, которые пошли воевать за целостность Украины, а теперь сидят в подвалах Донецка или Луганска. За каждым словом из семи букв "пленный" — судьба. Даже более того — радость и трагедия целой семьи.
Украинские переговорщики, в том числе и президент, так много обещают родственникам пленных украинских военных и так мало из обещанного исполняют, что они уже перестают всем им доверять. "Наступило то время, когда просто никому не веришь — слишком много вранья в теме обмена пленными, слишком много грязи", — недавно пришлось услышать от жены пленного военного.
"Татьяна не сдается, но ресурсов уже мало"
"Иван спрашивает, помнят ли о нем, ведь он уже очень долго в плену? Говорят ли в Киеве, пытаются вытянуть? Ему очень важно знать, что о нем не забыли", — говорит волонтер Ольга Сокальская.
"Сын звонил мне накануне того, как попал в плен. Сказал, что бой около донецкого аэропорта тяжелый, но они держат оборону, — рассказывает мама украинского военного Татьяна Ляса. — Потом мне пришло СМС: "У меня все хорошо. Потом перезвоню". Затем тянулись три месяца молчания. Позже я узнала, что во время следующего боя танк Ивана был подбит, и его взяли в плен".
Ольга Сокальская занимается помощью семьям погибших на востоке военным. Она прочитала о том, что танкиста 1-й танковой бригады Ивана Лясу дома ждут мама, двое несовершеннолетних братьев и сестра. Их отец умер прошлым летом, так и не дождавшись встречи с сыном.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: В плену Минских соглашений. Почему переговорщики не едут в Донецк за нашими заложниками
"Я узнала об Иване из статьи, подумала, чем могу помочь в такой беде? — рассказывает Ольга. — Мне показалось, что надо как-то разгрузить маму, у которой кроме старшего сына еще трое младших детей. Чтобы Татьяна могла хоть что-то узнать об Иване, встретиться с людьми. А когда маленькие дети — это сложно. И наши друзья, которые организовывают лагерь под Киевом, с радостью приняли двух младших детей — Сережу и Марийку. Двадцать дней они проходили психологическую реабилитацию в "Лісовій заставі".
"Несколько раз общалась с мамой Татьяной только по телефону. Так и организовала поездку детей. Но хотелось познакомиться лично. Тем более, психолог из лагеря, в котором были дети, сказала, что мама Ивана Лясы в тяжелом состоянии. Она очень сильно нервничает, иногда что-то забывает. Когда мы встретились, я увидела ее такой, как и ожидала. Каждый человек переносит по-своему горе. Татьяна не сдается, но ресурсов уже мало. Она не знает, возможно, каждый раз говорит в последний раз с сыном".
Ольга рассказывает, как у Татьяны дрожат руки, когда она говорит об Иване, и она не может сразу застегнуть молнию на куртке. "Она часто плачет, — продолжает Ольга. — Сама соглашается, что младшим детям, конечно, лучше в лагере побыть среди ровесников. Эти дети, несмотря на то, что еще маленькие — младшая Марийка учится в третьем классе, как-то по-своему все понимают, как-то чувствуют даже свою вину в происходящем. Мальчик очень напряжен. Серьезный, как для своего возраста. Боится улыбаться. Кажется, у него глаза сорокалетнего мужчины. Мама говорит, что Иван то и дело спрашивает про братьев и сестричку, волнуется. Эти люди очень простые, им трудно, но по-человечески они очень друг о друге заботятся. Это видно сразу".
"Пришел милиционер — записал показания, взял зубную щетку"
Танкисты 1-й танковой бригады Иван Ляса и Богдан Пантюшенко (позывной "Броня") в плен попали во время боя в поселке Спартак, неподалеку от донецкого аэропорта, 18 января 2015 года.
"18 января произошло одно из самых ярких событий в боях за донецкий аэропорт: украинские танкисты атаковали противника в поселке Спартак и провели один из самых дерзких и результативных танковых боев в российско-украинской войне", — так напишет о тех событиях год спустя военный журналист Юрий Бутусов.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:Стоп-обмен: почему не освобождают последнего "киборга" Донецкого аэропорта?
"18 января утром им дали боевое задание — выдвинуться в сторону Путиловского моста, пройти через поселок Спартак, — рассказывает "Главреду" отец Богдана Пантюшенко Валерий Николаевич. — У военных это называется мини-рейд в тыл противника с выполнением каких-то диверсионных заданий. О событиях того дня я узнал из уст побратима сына с позывным "Старый", старшины Анатолия Скрицкого. — Им надо было выйти в район моста, пройдя через Спартак, который был занят сепаратистами, и удерживать этот мост до прихода саперов, которые должны были уничтожить его. И они поехали без разведки. Сказали взять с собой все вещи. Погрузили на танки и ящики, и одеяла. "Старый" рассказывал, что выглядело это как цыганский табор. Сначала было пять танков. Один не завелся и остался на месте. Остальные ворвались в Спартак и пошли. Были без артподдержки. Что могли встретить в том Спартаке, не знали. Им дали пехоту. Танк без нее не ходит. Тем более в урбанизированном пространстве — сразу подобьют. Пехота не успевала, осталась далеко позади. Танки ушли вперед. Их встретили сепаратисты. Но наши успели проскочить. Расстреляли мост, подорвали, спрятанные под мостом танки, и отходили назад. Отстреливались. В танк Богдана, а он был командиром, попали в башню. Она стала ходить по кругу. Ею стал цепляться за столбы, деревья. Водитель Дмитрий Костецкий продолжал вести танк. Потом попал то ли снаряд, то ли реактивная граната в трак, перебила гусеницы. Они протаранили сепаратистский танк. Около дороги был кювет шириной в полтора метра, вот танк в него и завалился. Анатолий говорит, что увидел Богдана, который вытягивал из танка своих ребят. Я так понимаю, Ляса, который был членом экипажа, был без сознания, а у Костецкого была травмирована нога. Вытянул. Достал гранату и хотел кинуть в люк танка, но остановился — понимал, что ребят не успеет оттащить. И тут к танку Богдана подъехало несколько сепаратистских танков с разных сторон. Больше Анатолий ничего не видел".
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:8 месяцев плена в ожидании обмена
"Когда раненые вернулись, фотографии уничтоженных под Путиловским мостом танков облетели все информагентства. Вечером раненому старшине Скрицкому позвонил лично президент Украины Петр Порошенко, поблагодарил за подвиг, и пообещал, что наградит всех отличившихся товарищей", — пишет о тех событиях Юрий Бутусов. Позднее уточняет: "Ордена "За Мужество" без промедления были вручены пятерым раненым воинам".
Отец Богдана же нам рассказывает дальше: "В результате один танк вернулся домой на своих гусеницах, все танкисты, кроме четырех, пришли пешком".
Четверо попали в плен.
"Троих наших подобрали сразу, — продолжает Валерий Пантюшенко. — Костецкого отдали просто сепаратистам. Богдан с Иваном попали к "казакам". Четвертый танкист, попавший потом в плен, — Кушнир во время боя потерял сознание. Он был травмирован. Когда пришел в себя на поле, то решил идти к своим. Услышал разговор, подумал, что рядом наши, а оказалось, попал к сепаратистам. Они его увели в какое-то здание, в котором была столовая. Там приковали наручниками к батарее, стали бить ногами по голове, прикладом, хотели отрезать пальцы, снять простенькое кольцо. И в тот момент Кушнир увидел, что через столовую в какую-то комнату повели Богдана. Он подумал: "Все, "Броне" — конец". В тот же день Богдан позвонил жене. Сказал: "Не бойся, я в плену, со мной обходятся нормально". В результате Кушнира обменяли через четыре месяца. Костецкого отдали вообще через несколько дней после боя. Его "помиловал" Захарченко. Возможно, потому что тот участвовал в его пресс-конференции. Хотя ничего плохого Костецкий не сделал — не позорился, не стелился, только сказал, что воевать больше не будет… А Богдан с Лясой как бы исчезли. Моя невестка пошла в Киеве в СБУ, показывала номер, с которого звонил Богдан, просила установить по нему место… Обратилась в Минобороны, в милицию… В результате пришел милиционер — записал показания, взял зубную щетку. Мы искали с помощью волонтеров. Но не находили. Кто-то говорил, что ребят переправили в Россию или вообще расстреляли. Кушнир после освобождения говорил: "Богдану резали ноги". Потом появилась статья в московской "Литературной газете" "Спасибо деду за победу!"… и за оружие", а в ней упоминаются фамилии Лясы и моего сына. Мы снова стали обращаться во все инстанции. Но он так и продолжал числиться без вести пропавшим. Хотя в статье указывались и фамилии боевиков, и приблизительное место нахождения, и командира "казаков" Сафоненко".
Публикацию в Интернете найти легко. В ней те, кто в России называет себя журналистами, незаконно пересекли неконтролируемую украинцами границу и пошли делать репортаж о войне, глядя на нее с позиций "Бати" — "атамана Донецкой областной организации казачьего союза "Область войска Донского", в миру — Юрий Викторович Сафоненко".
"Компетентные органы не реагировали на наши заявления, — говорит отец пленного военного. — А потом позвонил Богдан. Сказал, что уже находится в СБУ в Донецке. Оказывается, что в конце апреля 2015 года сепаратисты напали на базу "казаков", обстреляли, зачистили, кого-то убили, а пленных забрали".
"Сын рассказывал, что у "казаков" издевались. У него на теле семь или более порезов и проколов ножом. Припекали паяльником и окурками сигарет. Но Богдан особо не жаловался нам. В СБУ Донецка другое отношение уже — сепаратистов, которые плохо обращались с пленными, наказывали".
Рядом с Богданом находится и Иван Ляса. Его тоже возят на работы. Правда, в бою под Спартаком тот получил серьезную травму, которая до сих пор дает о себе знать. О ней Ляса маме не рассказывает. Только говорит: "Вернусь, ты на меня посмотришь". Татьяна плачет: "В голову он получил ранение".
Отец Богдана уверен: Ляса до сих пор требует медицинской помощи: "Богдан говорил, что у него голова разворочена". В той статье в "Литературной газете" травму Ивана автор описал так: "Ивану Ляса донецкие медики сделали сложную операцию после ранения в голову. Теперь "башня" танкиста перевязана. И мозги в порядке в прямом и переносном смысле (по крайней мере, есть надежда на это). Хотя плен, конечно, не курорт".
"У президента нет времени на пленных, да и особого интереса"
Татьяна Ляса не может активно бороться за освобождение своего сына. После смерти мужа ей не на кого оставить трех несовершеннолетних детей. Она очень редко стучится в высокие кабинеты, а если и стучится, то к чиновникам местного уровня. А там глухо. Поэтому так важна помощь волонтеров — таких как Ольга Сокальская. И не только касательно детей, помощь психологов необходима и самой Татьяне.
Устали от бесконечного ожидания и невнятных ответов и в семье Пантюшенко. Совсем трудно стало после 23 марта, тогда внезапно умерла родная сестра Богдана.
"За сестру Богдан очень переживал, — рассказывает отец. — Раньше спрашивал, какие новости по обмену. Но сейчас уже говорит, что его это не так волнует. Успокаивал меня и мать".
"Неожиданная смерть его сестры подкосила нас всех, и Богдан начал говорить, что это невыносимо — сколько времени и никакого результата. Ездят, договариваются в Минск, но, по сути, тот Минск ничего не решает, — уверена жена Богдана Виктория. — Очень сложная ситуация. Все надоело, никто сверху не понимает, что мы все люди живые, что у нас есть чувства, семьи, проблемы".
"Понимаете, я нахожусь в таком временном пространстве, что для меня день как год", — говорит Валерий Николаевич.
Но он, как и Виктория, находят силы бороться. Спрашиваю у Виктории, состоялась ли запланированная на понедельник встреча с уполномоченной президента Украины по вопросам мирного урегулирования ситуации на Донбассе Ириной Геращенко. "Нет, — отвечает она. — Геращенко с нами так и не встретилась, не прилетела... Встретился [советник главы СБУ] Юрий Тандит. Ничего нового не сказал, пока полная тишина по обменам".
Валерий Николаевич звонит в межведомственный центр по освобождению пленных при СБУ, которым руководит Юрий Качанов. "Последний раз разговаривал с Качановым 19 марта. А он мне говорит: "Ну что вы мне звоните!?". Я ему так ничего и не сказал. Дочь была уже в реанимации… Возможно, ему не сладко со мной разговаривать. Я же никогда не молчал. Говорил, что́ у вас за служба в СБУ такая, сидите как овцы, где ваши кинжалы — кого вы завербовали, кого ликвидировали, кого шантажируете, где ваша спецагентура? Вы же заинтересованы, чтобы сепаратисты, выпущенные из наших подвалов, были нашими агентами… Я понимаю, возможно, человек не заслуживал таких моих слов — он же подневольный. Но честно, меня удивляет, почему просто не обменивают. Зачем держать тут этих преступников? Попадется второй раз — срок первый добавят. Так нет, его надо очищать, чтобы тот мог свободно хоть по Киеву ходить. Но это уже вопрос не к Качанову, а к президенту. Разве можно чистыми руками грязь разгребать и руки не замарать? Ни одна спецслужба ничего чистыми руками не делает. А бывает, что "очистят" тут сепаратиста, а с той стороны говорят, мол, нам уже этот человек не нужен. Наши не проявляют инициативу, не навязывают свою позицию".
Вчера Валерий Пантюшенко тоже звонил Качанову. "Ему трудно дозвониться. Трубку не взял", — констатирует тот.
Встречался отец танкиста Богдана и с Виктором Медведчуком месяц назад. "Он говорил, что минские переговоры ничего не дают: должна быть или амнистия, или договорняк. Идем на договорняк, амнистии не будет. А они же и амнистию хотят не боевикам, а себе. Хотят, чтобы такие как Захарченко, Пушилин, Морозова могли баллотироваться, например, в Верховную Раду. Их судьба своих пленных тут мало интересует… А кто такой Медведчук? Кум Путина, бывший работник КГБ. Так их бывших не бывает! Да, он блестящий юрист, но имеет негосударственническую позицию. Это все равно, что во время Второй мировой войны поставить бы Еву Браун заниматься советскими пленными".
Валерий Пантюшенко уверен, что процесс обмена пленными зависит от президента: "Украина не дает тех, кого хотят сепаратисты. А не дай Бог оказались бы среди пленных какие-то родственники, крестники президента или сын Алексей, то уже поменяли бы всех на всех давно. А так у президента нет времени на пленных, да и особого интереса. Помню, как перед Новым годом у него спрашивали, кто будет наказан за Иловайск, он ответил, что уже наказаны, мол, провели рейд по тылам противника. Ничего, что рейд был, только еще до Иловайска? Никто из генералов-предателей до сих пор не наказан".
"Я никогда не устаю говорить, что Богдан не прятался, он с большим патриотизмом пошел, как только получил повестку. Он верит и любит свою страну, он даже мысли не допускал, что не пойдет! — говорит Виктория Пантюшенко. — А теперь, когда сложилась такая ситуация, мне очень обидно видеть, как эта страна "защищает" своих людей. Больно слышать от нашего президента фразу "Израиль за своего одного капрала отдал тысячу боевиков", когда в нашей стране мы не можем больше года вытащить несколько десятков украинских воинов".
Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред
Читать Главред в Telegram
Главред в Google News
