Судья Лариса Гольник: Не могла подумать, что судьи могут осознано врать

Гольник – из тех судей, которые нарушают полный штиль судейской системы. Мантию надела после сорока, как сама говорит, "в сознательном возрасте", проработала в Октябрьском районном суде Полтавы пять лет. За это время ей попалось лишь одно дело, связанное с настолько высоким чиновником местного уровня – мэром Полтавы Александром Мамаем. Произошло это весной 2014 года. Именно оно сделало Гольник известной личностью в судейской среде, ведь скандал вышел далеко за границы Полтавы и попал на страницы газет.

По словам Ларисы, Мамай с помощью посредника вне зала судебных заседаний пытался повлиять – решить дело по подозрению в коррупции в его пользу. Гольник среагировала - обратилась с заявлением в правоохранительные органы. Там открыли уголовное производство, а судья-разоблачитель получила специальную аппаратуру, с помощью которой фиксировала все последующие встречи с посредником и мэром. Чиновник стал намекать, рассказывает судья, что она может получить несколько тысяч долларов за правильное решение вопроса, а когда почуял неладное - сделал публичный ход первым, заявив, что Лариса Гольник требовала взятку.

С этого момента у Гольник начались проблемы – ее перестали воспринимать коллеги, а глава суда Александр Струков все время собирал данные, которые могли бы, по его мнению, привлечь судью к дисциплинарной ответственности.

Читайте такжеСудья Александр Сасевич: "Жизнь людей не улучшится, когда будет создан антикоррупционный суд"Ныне дело в отношении посредника, намекавшего Гольник на "вознаграждение", находится в одном из судов города Полтавы. Ему инкриминируют предложение взятки и вмешательство в работу судьи. Мэр Полтавы остается на месте, у правоохранителей претензий к нему нет. Что же касается Ларисы, то ее работа судьи фактически заблокирована – она отработала пять лет и пока не дождалась утверждения бессрочно, ходит по судам, пытаясь добиться справедливости, после жестокого избиения в конце 2017 года по городу перемещается с охраной. В планах – подать документы на конкурс в судьи Высшего антикоррупционного суда (ВАС), хотя понимает, что Высшая квалификационная комиссия судей (ВККС) может прекратить ее участие в конкурсе уже на этапе рассмотрения бумаг. И все потому, что за судьей числится выговор Высшего совета правосудия (ВСП). В начале августа 2018 года она получила его за пост в фейсбуке и якобы срыв сборов судей.

Лариса Гольник планирует обжаловать решение ВСП в Верховном Суде. Если он окажется на ее стороне, это откроет судье дорогу в ВАС. Ведь именно бороться с коррупцией – ее большое желание, которое усилилось за последние годы, когда ей пришлось побывать по разные стороны процесса.

- Лариса, Вы подали документы на конкурс в судьи антикоррупционного суда, хотя понимаете, что преградой может стать дисциплинарное наказание. Почему решили идти до конца и, возможно, получить отказ?

- У меня уверенность, дисциплинарка – продолжение нарушения моих прав, статьи 53 Закона Украины "О предотвращении коррупции", которая гарантирует разоблачителю защиту государства. В ней идет речь о том, что такие люди, а также члены их семей не могут быть уволены и привлечены к дисциплинарной ответственности. То есть действиям, которые могут расцениваться как преследование.

- Давление на судью?

- Да. Я же добивалась наказания для главы суда. Впервые обратилась с подобным заявлением еще в начале 2016 года. Уже тогда я чувствовала давление со стороны Струкова: сначала психологическое, а потом с оскорблениями. После тот нарушил закон об отпусках, что было установлено судами. Мне не позволяли поехать на заседание в комитет ВР или на семинар. Эти факты указаны в предписании Нацагентства по предотвращению коррупции. С ними же я обратилась в ВСП, орган, который должен отстаивать независимость судей, просила привлечь главу Октябрьского районного суда к дисциплинарной ответственности, усматривая в его действиях преследование разоблачителя. Тот подал как бы встречную жалобу о привлечении меня к дисциплинарной ответственности.

- За что?

- Как прогульщицу, нарушителя трудовой дисциплины. Но ВСП не отважился назвать это нарушениями, а пошел дальше.

- А Струков получил дисциплинарку?

- Да. Но если почитать решение, то вообще не понятно, за что его привлекли. В нем указано, что Струков вроде бы законно требовал у меня объяснения. Но при этом Совет судей после проверки указывал, что прогулы тот записывал только мне, хотя я обосновала мое отсутствия на рабочем месте.

- Что же возмутило ВСП в Ваших действиях?

- По их мнению, нарушение этики. Самое интересное, что кодекс судейской этики говорит, что исключительно такие нарушения, даже если они установлены, не могут быть основой дисциплинарной ответственности. Меня обвинили в том, что я сорвала собрание судей нашего суда, которые хотели утвердить на меня негативную характеристику. Интересный момент. До того, как скандал с Мамаем вышел наружу, Струков подавал на меня позитивную характеристику, а уже через год – негативную. Указывал, что я занимаюсь политической деятельностью, не соответствую занимаемой должности. Во время упомянутого собрания я хотела объяснить, что все происходящее вокруг меня - результат рассмотрения мною дела в отношении мэра Полтавы.

- Сколько Вы работали судьей до конфликта?

- Четыре года. После еще год, и меня рекомендовали на должность бессрочно. Далее – все резко изменилось. И у меня есть основания говорить о преследовании. Главе суда не понравилось, что я заняла позицию, разоблачила коррупционное преступление.

- У вас в суде есть единомышленники?

- Нет.

- Неужели никто из коллег не поддерживает Вашу разоблачительную деятельность?

- Однозначно нет. Как я понимаю, позиция такова: можешь делать что угодно, но не показывать, что происходит внутри судейской системы.

- О чем говорили в личных беседах коллеги, когда узнали, что Вы не захотели брать взятку?

- Для начала я сообщила в правоохранительные органы, что со мной хотят договориться. Считала и считаю, что человек, который ко мне приходил – посредник от мэра, желающего решить дело в необходимом русле, предлагал материальную выгоду. Это доказывают и встречи в рамках уголовного производства. Уверена, поступила согласно закона. После того мэр почувствовал, мол, что-то пошло не так, и вышел на пресс-конференцию с заявлением, что я у него вымогала взятку. Ясно, что операция по разоблачению продолжаться не могла. Я удовлетворила отвод, а в своем решении написала, что такие публичные заявления мэра – вмешательство в деятельность судьи. Фактически утверждение Мамая было политическим, он показал, что считает и судью политическим игроком. Если бы мэр просто думал, что судья нарушает закон, он мог пойти в правоохранительные органы, тихо написать заявление, и далее – была бы фиксация преступления. А он пошел на публичность. Значит – его цель была другая.

Он и раньше на меня пытался воздействовать – не приходил на заседания, давал оценку судебным решениям, мне как судье. Заявлял: "эта судья никогда не рассмотрит дело", "у нее скоро закончатся полномочия", называл меня клоуном. Безусловно, я подала еще и заявление о вмешательстве. После обратилась к главе суда с просьбой провести собрание. Сначала устно. Но в ответ услышала, что никто не захочет это слушать. После написала письменное заявление. И он согласился, было назначено собрание. На нем заместитель главы суда сказала, мол, как я могла вообще выступить агентом правоохранительных органов.

- Какой ожидали реакции на известие о том, что Вы обратились в правоохранительные органы?

- Допускала, что осудят в моральной плоскости, возможно, станут обсуждать поступок за спинами. Но не публично. Я не ожидала, что глава суда скажет журналистам: "А она же - провокатор!". А до этого он же давал показания в суде в деле посредника, сказал, что я спровоцировала ситуацию. Я не могла подумать, что судьи могут осознано врать. Вот такая наивная!

- До инцидента с Мамаем общались с коллегами?

- Конечно. И с некоторыми продолжали общаться после. Но после того как приехали представители Совета судей с проверкой в Полтаву, все прекратили. Я понимаю, почему. Одна из работниц суда как-то мне сказала, что им сказано докладывать обо всех моих обращениях. Например, фиксировалось время моего прихода на работу. Негативно трактовались и все общения со мной других судей. Была уволена моя помощница.

- Так что Вы сделали не так в глазах своих коллег?

- Пошла на сотрудничество с правоохранительными органами. Выходит, если ты даже не участник преступления, а просто знаешь о нем – должен молчать, не выносить сор из избы.

- А как должны были поступить в ситуации с мэром?

- Прямо об этом никто не говорил. Но были некие намеки, как я должна сделать. Например, мне говорили: пойди к судьям апелляционного суда – там знают, как рассмотреть, в действиях мэра нет никакого состава нарушения. Были и другие намеки. В результате поставили перед выбором: либо я должна уйти из дела, либо рассмотреть так, как надо.

- То есть Вам предлагали отказаться?

- По надуманным основаниям. Даже сам мэр говорил, что я могу взять самоотвод. Он вообще первым озвучил то, к чему меня подталкивали, мол, "решим с другими судьями".

- Это первый раз, когда в подобном деле на вас оказывалось давление?

- Раньше у меня не было дел с субъектом такого масштаба. Я слышала заявления некоторых юристов и адвокатов о манипуляциях с автораспределением – нужные дела попадают нужным судьям. И мне иногда намекали, что что-то подобное происходит. Но я на это не обращала внимания. Работала и рассматривала те, которые ко мне приходили. Сейчас я понимаю, что до 2014 года дела аналогичной категории не попадали даже в суд. Мэр при встрече со мной сказал, что по нему закрывались дела еще на этапе правоохранительных органов.

- Что же изменилось после 2014 года?

- Глава суда, наверное, думал, что они смогут на меня повлиять, что я рассмотрю, как надо. Просчитались.

- Вас ждет квалификационное оценивание, готовы?

- Любое оценивание психологически сложное, переживаю. Я всегда серьезно отношусь к этому вопросу. Как будет все происходить – посмотрим.

- Почему решили подавать документы на конкурс в ВАС?

- Считаю, что общественность, СМИ должна наблюдать за тем, как все происходит со стороны. Но если в середине не будет претендентов, которые будут видеть, что происходит и там, сложно оценивать комплексно. А я каждый день вижу новые риски. И для себя, в первую очередь.

- О каких рисках идет речь?

- Дискреция ВККС – допустят ли они меня к конкурсу, ведь нет же еще решения Верховного суда по моему вопросу.

- Есть правовые основания допустить?

- Написано, что в конкурсе не может принимать участие судья, у которого есть дисциплинарки. То есть меня могут остановить на этапе подачи документов, а могут позднее. Как решит ВККС. Но не идти не могу. Я просто чувствую, что должна подать документы. В случае недопуска, буду давать какие-то юридические оценки. Пока же подождем.

Читайте такжеСудья Сергей Чумак: "Сегодня набрали судей, удобных нынешней власти"Но как система действует – уже сейчас очевидно. Для меня показательным является случай с судьей Галицкого районного суда Львова Виталием Радченко, который вынес решение по обыску у судьи Павла Вовка (председателя Окружного административного суда города Киева, - ред.).

Когда я ознакомилась с решением дисциплинарной палаты, в котором было написано, что судья вынес недостаточно мотивированное решение, стало все ясно. Между тем ВСП не может давать оценку решению судьи, это орган, который должен обеспечивать независимость суда. Оценку может давать только суд высшей инстанции. И поэтому верным является вывод Верховного Суда, который отменил решение ВСП. Знаете, когда в свое время я ехала на заседание ВСП, надеялась на справедливость. Но по факту оказалось, что даже член ВСП Гусак, который ранее соглашался в своих выводах с моими аргументами, на заседании изменил мнение.

- Получается, что вся судейская система направлена на отторжение людей, которые идут против нее? Это проявляется как на уровне районного суда, так и на уровне ВСП?

- Мне кажется, что ВСП толерантно относится к подобному поведению глав судов. А те могут быть проводниками некоторых решений. Вот поэтому ВСП не поддерживает и не защищает судью, который, как я, сообщает о давлении, преследуется главой суда.

- Почему это происходит, как для себя объясняете?

- Это говорит о том, что независимая судебная власть не нужна, а ВСП исполняет роль некого репрессивного органа. Но в то же время, когда с заявлениями обращаются граждане Украины, то ВСП судей часто защищает.

- Если ситуация такова, как Вы описываете, может ли Украина сформировать независимый антикоррупционный суд, документы на конкурс, в который Вы подали?

- Мы не имеем права сложить руки и признать свое бессилие. Только неравнодушие, активная гражданская позиция может что-то изменить. Необходимо показывать те случаи, когда независимость судьи не защищается. Мою ситуацию мониторит ОБСЕ, она получила некий резонанс в обществе. Мне жаль, что так все получилось, а члены ВСП прячутся за коллективными решениями. И мне больно думать, что ни один из них не понял меня и не стал на мою защиту? Если не было отдельного мнения, то мне печально. Выходит, что я как судья все сделала по закону, и за это меня наказывают.

- Вы допускаете, что не пройдете квалификационное оценивание, намеченное на конец августа?

- Теоретически такое может произойти. Но для меня это будет показатель, что судебная реформа проваливается. Пять лет я честно и верно работала. Конечно, отдельные ошибки были. Но я думающий человек, могу их учитывать, стараюсь решить эту проблему правовыми путями, но ее пытаются свести к персональному конфликту. Но то, что происходит со мной – это преследование. Одна моя коллега, когда еще дело по Мамаю было у меня, сказала, что она слышала вопрос главы суда: а что она, не собирается жить в Полтаве? Уволили даже моего мужа – преподавателя с 15-летним стажем – с ним просто не захотели продлевать контракт. Октябрьский суд сделал все, чтобы мы не могли рассмотреть это дело. Меня хотят выдавить из Полтавы.

Как только все произошло, для некоторых я была однозначно негативным героем, а некоторые – просто ждали, чем все закончится. И именно привлечение к дисциплинарной ответственности стало решающим фактором. Были этапы, когда отношение судей менялось. Улучшалось, когда я добилась получения предписания Нацагентства по предотвращению коррупции и решения Совета судей Украины. Со мной даже начинали общаться. Решение ВСП показало, каких судей защитят, а каких – нет. И судьи на местах понимают, что будет с ними, если они выразят свое мнение…

- Почему судьи соглашаются терпеть?

- Давайте не забывать, они – обыкновенные люди.

- Но быть судьей – это не просто работа…

- Я тоже так думала! Когда я читала "Эффект Люцифера" Филипа Зимбардо, почему хорошие люди превращаются в злодеев, я так болезненно воспринимала, как это в личности могут происходить такие трансформации. Человек очень тяжело переживает, когда его выбрасывают из некой системы.

Это те законы, которые действуют в обществе. Вместо того чтобы сказать – это ее поступок, может, мы его и не воспринимаем, но это ее право, все молчат или осуждают. Судьи же, в первую очередь, должны быть судьями и слышать разные точки зрения. В моем вопросе для них существует только одна сторона – главы суда, утверждающего, что я записываю все разговоры, что какая-то неадекватная. И коллеги начинают в это верить. И хотят верить. Как обычные люди.

Читайте такжеБывший пленный Кириченко: Мне дали в руки лопату со словами: "Копай себе могилу". Я спросил: "Где?"Смотрите, что сейчас происходит – навешивание ярлыков. Судьи негативно относятся к слову "общественность". Когда я попадаю в какую-то судейскую среду, не связанную даже с Полтавой, и говорю, что меня поддерживает общественность, то судьи реагируют болезненно. Да, есть разные представители общественности. Почему бы не прислушиваться к тем, кто предлагает конструктивные решения? Я сейчас не о тех, кто осуществляет физическое давление на судью. Это неприемлемо! Хотя в некоторых ситуациях понимаю, почему происходят конфликты в судах. Возмущенные граждане начинают что-то требовать в залах судебных заседаний. Возможно, они чувствуют, что в обществе не могут добиться справедливости. Гражданин идет в госорган, а ему говорят, что у них нет полномочий решить вопрос. Он идет в другой – там примерно то же. Нет госрегулятора, который решал бы сложные конфликты. Обращаясь в суд, там видят судью, который не хочет услышать стороны, или слышит лишь заинтересованную. Тогда человек думает, а не заангажированный ли судья? Нередко именно так и есть. Поэтому я понимаю, откуда в обществе берется недоверие к судьям. Считаю, что судебная реформа – это главная в Украине. Если уже человек решился идти в суд, то критически важно добиться справедливости.

- Вот Вы говорите, что судьи – обыкновенные люди, и иногда подвергаются воздействию. Что должно произойти, чтобы судьи антикоррупционного суда не поддавались влиянию?

- Важная часть конкурса – психологическое тестирование. Мы же не знаем, какие нюансы будут закладываться в него. Думаю, судьями ВАС должны становиться люди с серьезными принципами, которые не пойдут на компромисс с совестью, не подвергнутся материальным соблазнам. Хотя очень сложно. Когда человек всю жизнь работает на свою репутацию, тогда ему недопустимо разрушить ее ради каких-то материальных благ. Практика существования антикоррупционных судов, которые создавались в других государствах, говорит о применении ряда дополнительных фильтров. И чем меньше таких фильтров, тем больше заангажированных людей могло туда попасть.

- В случае Украины, о каких фильтрах идет речь?

- Им может быть совет международных экспертов. Если вернуться к психологическому тесту, то мы не знаем, что он будет определять: лояльность к власти, умение найти компромисс или некая стойкость, следование принципам.

- Вы видите рядом с собой людей, которые могут быть судьями ВАС?

- Хочется надеяться, что появятся кандидаты из районных судов. Для участия в конкурсе не нужен большой стаж – достаточно пяти лет. Поймите, большинство судей не любят публичность. До некоторых пор я тоже считала так, в соцсетях меня не было. Жизнь меня подтолкнула пойти на такую откровенность. А большинство – не в публичной плоскости, поэтому так сложно сразу сказать, кто достоин, а кто нет. Думаю, в первую очередь, важна мотивация.

- Какая Ваша мотивация?

- Я увидела, как происходит процесс с разных сторон, в том числе как потерпевшая и участник процесса, как фиксируются преступления. Благодаря этому стала настолько мотивирована в борьбе с коррупцией. Одно дело слышать о борьбе с коррупцией со стороны, другое – чувствовать, как коррупция влияет на нашу жизнь. Одно дело, услышать без имен, что кто-то из коллег берет взятки, другое – когда ты видишь конкретную ситуацию.

Разговаривала Татьяна Катриченко

Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред