Начатая Путиным полномасштабная война против Украины не только не помогла ему достичь поставленных целей по захвату нашей страны, но и создала массу неожиданных проблем для страны-агрессора – России. Одной из таких проблем стала если не потеря, то начало уменьшения влияния Российской Федерации на постсоветском пространстве. Ведь, с одной стороны, страны бывшего СССР увидели, что Россия настолько сумасшедшая, что оказалась способной начать войну против соседа, народ которого годами называла "братским", а с другой – война в Украине разрушила миф о мощи и непобедимости "второй армии мира", из-за чего Россию просто стали меньше бояться.
Если с Украиной и странами Балтии все понятно – они задолго до 24 февраля 2022 года избавились от российского влияния, то в тех постсоветских странах, где Москва все еще многое решала, происходят интересные процессы.
Доктор политических наук, политический эксперт Максим Розумный в интервью Главреду рассказал, как с начала полномасштабного вторжения российских войск в Украину изменилось влияние России на постсоветском пространстве, почему Москва стремительно теряет тех немногих друзей, которые еще у нее оставались, почему некоторые постсоветские страны продолжают, несмотря ни на что, ее поддерживать, а также что ждет Россию после ее поражения в войне.
Почему война в Украине заставила страны постсоветского пространства, которые до сих пор больше или меньше "дружили" с Россией, отстраняться от нее?
Начну со стран Балтии, которые являются нашими ближайшими союзниками. Эти народы лучше всего понимают трагедию, которую переживает Украина: они живут в ожидании российской агрессии на протяжении длительного времени, наверное, лет сто. Однажды – в 1939 году – страны Балтии уже пережили оккупацию и теперь опасаются ее повторения.
Впрочем, и в странах Балтии не все так однозначно. Поскольку там есть значительная часть русскоязычного населения, у которого несколько отличающаяся идентичность, и Россия всегда рассчитывает на эту группу. Москва преувеличила значение и влияние этой группы в Украине, но в странах Балтии угроза, связанная с наличием таких людей, сохраняется.
До сих пор работает старая формула, которую в свое время предложил Андрей Пионтковский, – "готово ли НАТО воевать за Нарву?". Если, условно говоря, в Нарве все захотят в Россию, то не известно, будет ли НАТО воевать за этот эстонский город.
Поэтому на уровне центральных правительств и большинства населения Эстонии, Латвии и Литвы все понятно, а вот на уровне потенциальных угроз ситуация сложнее.
Примерно такая же ситуация и в остальной части постсоветского пространства, которая не интегрировалась в западные структуры – НАТО и Евросоюз. Просто там другая пропорция людей, которые воспринимают Россию и имперский реванш как угрозу, и людей, которые не видят в этом ничего плохого. Более того, некоторая часть даже видит в этом преимущества и рассматривает это как хороший сценарий.
После 24 февраля 2022 года таких людей стало значительно меньше. Прежде всего, их стало намного меньше в Украине. Эти люди были сосредоточены в восточных и южных регионах нашей страны, и именно они первыми почувствовали приход "русского мира" и увидели, что россияне являются оккупантами.
Другие страны постсоветского пространства поняли две вещи: во-первых, Россия может напасть, а, во-вторых, россияне будут вести себя как оккупанты. Поэтому основной реакцией постсоветских стран на события в Украине стал страх. Это главная эмоция и главный мотив – Россию боятся на постсоветском пространстве.
Впрочем, каждая страна по-разному действует, осознав эти угрозы. Например, в Беларуси и Грузии страх диктует поведение нейтральности – спрятаться, чтобы тебя не трогали, чтобы ничем не спровоцировать агрессора, а там, возможно, все как-то пройдет, Россия угомонится или ее кто-то угомонит. Такое желание спрятаться оправдано для небольших стран, стран с несформированной идентичностью и непонятным позиционированием, а также для стран с диктаторской властью, как в Беларуси.
Для стран Центральной Азии – Казахстана, Узбекистана, Туркменистана – начало полномасштабной войны в Украине стало сигналом о том, что нужно дистанцироваться от России. Причем не только в политическом измерении, но и в экономическом, культурном, инфраструктурном и т.д. Поэтому страны Центральной Азии переориентируются с России на другие страны. Ведь они не являются самодостаточными и нуждаются в более сильных партнерах. В роли такого партнера главным образом сейчас выступает Китай.
Единственная страна Центральной Азии, которая сегодня демонстрирует лояльность по отношению к России, – это Кыргызстан. Кстати, сейчас самым популярным рейсом Аэрофлота за пределы России является Москва-Бишкек, то есть Кыргызстан.
Такое отношение Кыргызстана к России обусловлено тем, что в 2016 году там произошел очередной переворот, в результате которого к власти пришел пророссийский клан, люди, которые обязаны своим властным положением Москве. Россия же за свои услуги взяла золотодобывающие мощности Кыргызстана и пользуется лояльностью киргизского центрального правительства.
Остальные страны дистанцируются от России. Наиболее показательным примером является Казахстан, потому что у него есть общая граница с Российской Федерацией. Многие обозреватели после 24 февраля говорили, что Казахстан будет следующим после Украины.
Вы сказали, что Россию просто боятся, и немало стран сдерживает именно страх перед Москвой. Уменьшился ли этот страх после начала полномасштабной войны в Украине, учитывая то, как проявляет здесь себя российская армия? Да, она еще остается значительной силой, но терпит поражение за поражением, и мифы о ее величии и мощи рассыпаются на глазах. Не позволяет ли этот фактор постсоветским странам чувствовать себя свободнее и понимать, что можно понемногу избавляться от российского влияния, потому что на всех российской армии просто не хватит?
Думаю, да. Хотя фактологических проявлений изменения этой позиции мы пока не видим. Впрочем, в качестве такого симптома можно рассматривать поведение ближайших к Москве сателлитов. До последнего времени ближайшими к имперскому ядру среди постсоветских стран были Беларусь, далее – Армения, Казахстан и Кыргызстан.
Посмотрите, как реагирует Армения. Азербайджан, который, в принципе, тоже входит в эту зону, решился на военную операцию, несмотря на все союзы России с Арменией, а также присутствие российских военных на армянской территории, наличие там военных баз. Это уже является признаком того, что Азербайджан не испугался России.
Армения надеялась на российскую военную мощь, но теперь уже не верит в нее. Последнее заседание ОДКБ показало огромный скепсис Армении и завершилось демаршем Пашиняна, который даже не поставил на голосование заключительную резолюцию, что вызвало шок и удивление у Лукашенко и остальных. То есть Армения не просто дистанцируется от России, привлекает западных союзников, она еще и делает это демонстративно.
Казахстан ведет себя теперь так же. В прошлом году там произошел мини-дворцовый переворот, в результате которого была зачищена элита бывшего президента Назарбаева, и всю власть сконцентрировал в своих руках нынешний президент Токаев. Поскольку у Токаева были проблемы с казахскими военными (недавно получил судебный приговор министр обороны), он запросил помощь ОДКБ. Но российско-белорусские подразделения, зашедшие в Казахстан, очень быстро были выведены оттуда. И в дальнейшем Токаев уже проводил абсолютно независимую политику. Например, не дожидаясь реакции Москвы, он поддержал мирный план Китая, чем показал, кто его настоящий суверен, на кого он на самом деле ориентируется. Так что Россия больше не является старшим братом казахского режима.
Туркменистан уже давно дистанцировался от России. У него совершенно другие экономические интересы. Он является крупным поставщиком газа и прямым конкурентом России.
Таджикистан – это, пожалуй, самая бедная страна в регионе, находящаяся под постоянной угрозой афганской дестабилизации. Поэтому там сохраняются большие надежды на российскую военную силу. К тому же, в Таджикистане понимают, что Россия от него далеко, поэтому пограничных конфликтов с РФ у него точно не будет.
То есть у каждой страны своя ситуация, но общий знаменатель заключается в следующем.
Россия теряет свое влияние на постсоветском пространстве. И даже те страны, которые могли бы бояться Россию, теперь избавляются от этого страха и последовательно дистанцируются от нее.
Действительно ли для Казахстана существует угроза со стороны России, например, вторжения? И насколько болезненной для России является невозможность влиять на Казахстан?
В нынешней ситуации Казахстан понимает, что он третий в очереди. Первая – Украина, здесь Путин застрял серьезно и больших надежд на успех у него нет. Следующая – Беларусь: вполне вероятно, что после поражения в Украине Путин захочет компенсировать этот провал неким подарком своему имперскому народу, и тут аншлюс Беларуси напрашивается сам собой, ведь она уже вроде как лежит в кармане. И хотя Беларусь является второй на очереди, Лукашенко ведет себя не совсем программируемо: летит в Пекин, четыре часа говорит с Си Цзиньпинем. Лукашенко сейчас выглядит как "слуга двух господ". Он показывает, что не зависит полностью от Путина и не подарит ему Беларусь просто так, потому что у него есть надежная защита Китая.
А Казахстан, который является третьим в очереди, имеет еще большие основания надеяться на китайское покровительство. Токаев сегодня может рассчитывать на внутреннюю консолидацию казахской власти. Угрозу в Казахстане сознают, но чувствуют себя довольно уверенно, потому что надеются, что эта угроза не будет реализована. Тем более, Россия с каждым месяцем теряет свой потенциал – и экономический, и военный, и моральный, и любой другой. И с каждым месяцем новая имперская атака становится менее вероятной.
Вы уже упоминали об Армении. Недавно там был уволен командующий объединенной группировкой войск России и Армении Тигран Парванян, и это произошло на фоне заявлений, которые звучали со стороны того же Пашиняна, что Ереван не удовлетворен тем, как Россия помогает Армении в рамках ОДКБ. О чем свидетельствуют такие настроения и действия армянских властей? Она действительно готова избавиться от российского влияния, или это какая-то игра?
Конечно, это пока игра. Но Армения не ждет, что там будет и как. Она ищет варианты. Так, например, недавно стало известно, что Армению гораздо активнее начал поддерживать Иран, взяв на себя покровительство, которое Россия почти потеряла и которое на себя могли перебрать США или ЕС.
Заметьте, одни страны постсоветского пространства получают покровительство Китая, Армения – Ирана. Китай и Иран – это два главных союзника России в войне против Украины, ссориться с которыми Путин не может. Пашинян и армянские власти это учитывают в своей переориентации на Иран.
Армения ведет сложную игру. Пока что она не может быть самодостаточной – она очень зависима от России ввиду враждебного окружения: с одной стороны у Армении Турция, с другой – Азербайджан. Поэтому Армения в определенной степени будет оставаться зависимой от России, и полного отказа от этого партнерства в ближайшее время не произойдет. Конечно, если Россия останется Россией и при своих основных ресурсах. Если нет, то, конечно, Ереван моментально переориентируется.
Не могу не спросить отдельно о Грузии. Не так давно внимание было приковано к протестам в Грузии, которые, в принципе, можно назвать попыткой грузин избавиться от российского влияния. Как вы оцениваете перспективу тех процессов, которые начались в Грузии? Какова вероятность, что грузины смогут не только сменить пророссийскую власть, но и, например, попытаться вернуть оккупированные Россией территории с 2008 года – Южную Осетию и Абхазию?
В Украине было три революции, поэтому теорию революций мы могли изучить очень подробно на собственном опыте. Революции происходят не тогда, когда народу тяжело, или когда он чувствует тупик, а тогда, когда народ видит определенную альтернативу. Революция роз в 2003 году в Грузии, наша Оранжевая революция были веселыми и жизнерадостными, потому что была понятна перспектива – интеграция в свободный мир, помощь Запада, Европы и США. Поэтому и изменения происходили очень активно. Было пассионарное меньшинство, которое их проводило, и было согласие большинства, которое видело в этом для себя перспективу улучшения жизни.
Сегодня такой альтернативы большинство грузин не видит. Они оказались в тупике, в неопределенности. Попытка ставки на западную помощь уже была, она в какой-то мере оправдалась, но все равно Грузия осталась в тяжелом положении, даже потерпела военное поражение. Грузинское общество устало под бременем экономических проблем и внутренних скандалов.
Если что-то будет сильно угрожать независимости, национальному достоинству, то, возможно, протестная волна поднимется в Грузии.
Если же не будет большой угрозы, если события будут развиваться по инерционному сценарию, когда можно продавать в Россию мандарины, и никто не будет запрещать говорить на грузинском языке, то революционного движения за освобождение от российского влияния в Грузии не будет.
Возможно, нынешняя ситуация несколько усилила оппонентов нынешней грузинской власти, но пока не дала им такой проект, который мог бы увлечь грузинское общество и повести его к новым идеям и новому национальному проекту.
Представители грузинских властей часто пугают грузин – мол, "вы что, хотите, чтобы произошло так, как в Украине после революции". Насколько такие попытки запугивать грузинское общество являются действенными?
Они очень действенны. Это главный мотив, который заставляет грузин голосовать за эту власть пророссийского олигарха.
Именно страх дестабилизации на фоне моральной усталости, неопределенности и несбывшихся надежд выступил ключевым фактором превращения России в то, чем она стала. А Россия – это все-таки большая страна, которая, казалось бы, могла быть более свободной в выборе своих приоритетов и более амбициозной.
А здесь речь идет о маленькой Грузии с очень небольшим экономическим потенциалом, очень сложным местом на карте мира. Поэтому в грузинском обществе доминирует даже не страх, а ценности выживания.
Очевидные процессы не в пользу России начинаются и в Молдове. По вашему мнению, может ли в ближайшее время решиться проблема Приднестровья, и, если России придется убраться оттуда, какие последствия это будет иметь для нее?
Потеря Приднестровья была бы существенной для России, с чисто субъективной точки зрения. В плане количества проживающего там населения и реальных российских интересов Приднестровье большой ценности для России не представляет. Но Приднестровье ценно с идеологической точки зрения: оно является обломком "русского мира" и надеждой на восстановление империи.
Плюс Приднестровье – это доступ к региону, который может представлять для России стратегический интерес, то есть к югу Украины. Ведь Одесса является мишенью России номер один на сегодняшний день после того, что уже захвачено ею. И Приднестровье – это важный плацдарм, который играет значительную роль.
Во всех других отношениях Приднестровье не имеет никакой ценности для России.
Когда Россия потеряет интерес к этому региону и перестанет ресурсно обеспечивать его, можно ожидать восстановления целостности Молдовы.
Впрочем, ситуация в Молдове довольно сложная, поскольку там существуют разновекторные национальные проекты, которые формируют противоречивую внутреннюю ситуацию. Последнее решение молдавского парламента о переводе страны на румынский язык свидетельствует о векторе воссоединения Молдовы с Румынией, но он является очень конфликтным.
Альтернативой может быть объединение Молдовы, включая Приднестровье, но формула до сих пор не найдена.
Конечно, многое могла бы решить европейская интеграция Молдовы. Вступление в ЕС могло бы разрубить этот Гордиев узел для Молдовы, но она тоже по понятным причинам пока отложена на неопределенный срок.
То есть даже без России молдавская ситуация выглядит достаточно сложной, и пока понятного решения для нее не видно. Поэтому, соответственно, не все здесь зависит от российского влияния и военного присутствия в Приднестровье.
А какие страны на постсоветском пространстве все еще можно назвать преданными России, ее друзьями или полностью зависимыми от нее? Есть ли вообще такие? Ведь даже Беларусь, похоже, ищет альтернативных покровителей для себя.
Я бы среди таких друзей назвал четыре страны, о которых уже сегодня шла речь, но по каждой есть свои оговорки.
Ближайший друг России – это Лукашенко, причем не только он, но и его силовые структуры. Белорусская армия, возможно, не готова стать оккупационной и прийти в Украину, но она не собирается и свергать диктатора, хранит ему верность и, очевидно, поддерживает идею "славянского единства", то есть остается союзником российской армии. При этом значительная часть белорусского общества находится под идеологическим и пропагандистским влиянием России. То есть на самом деле серьезных оппозиционных движений в Беларуси мы не видим. Скорее всего, там все зацементировано.
Вместе с тем, в случае свержения режима Лукашенко Беларусь превратится в свою противоположность. Отталкиваясь от наследства Лукашенко, любая новая власть будет вынуждена (абсолютно логичный шаг), отказаться от зависимости от России.
То есть там, где Россия сегодня имеет наибольший выигрыш, она может в один момент получить свой наибольший проигрыш.
Далее можно упомянуть ту самую Армению, которая является очень условным союзником России, ведь это, скорее, просто зависимый вассал, который в любой момент может изменить свою ориентацию без всяких сомнений или оговорок. То есть это исключительно ситуативная ориентация на Москву.
Мы уже упоминали Кыргызстан, где руководящий клан зависим от Москвы и проводит соответствующую политику. Но Кыргызстан известен в Центральной Азии тем, что государственные перевороты и революции там происходят довольно часто, поэтому там так же все может измениться в один момент.
Наконец Таджикистан. Вспомните, его лидер Эмомали Рахмон единственный приехал на парад 9 мая к Путину. Наверное, это самый верный союзник, единственный оставшийся у России. Но все это обусловлено простым фактом: Таджикистан – беднейшая страна региона, откуда население массово выезжает работать в Россию, и где очень велика опасность афганской дестабилизации. Словом, Таджикистан все время под угрозой и все время бедствует, поэтому его зависимость от России объективно обусловлена. Но если кто-то обеспечит ему альтернативу, обеспечит ресурсами и защитой, никто не помешает сменить курс.
Более близких друзей у России нет.
А насколько упомянутый вами Лукашенко является верным союзником Путина? Почему он в начале полномасштабной войны не отправил свои войска вместе с российскими, изначально не верил в успех этой авантюры? А сейчас остается ли вероятность, что Беларусь все-таки вступит в войну своими войсками?
Лукашенко догадывался, но не мог знать наверняка, каким будет российское вторжение в Украину. С одной стороны, есть свидетельства о том, что за две недели до нападения у российских военных отобрали телефоны, и они уже знали, что пойдут в наступление, знали об этом и белорусские пограничники. То есть Лукашенко имел все основания догадываться, но не был посвящен в детали, не был вовлеченным в процесс. С территории Беларуси происходило вторжение, но он не был соучастником. Это его спасло на первом этапе. Кроме того, Путин был уверен, что справится сам – зачем ему было делить лавры победителя с Лукашенко и быть обязанным ему.
Поэтому на первом этапе эта совокупность обстоятельств сделала Беларусь соучастником России, но на вспомогательных функциях, а не в роли основного действующего лица.
Очевидно, что попытки вовлечь белорусскую армию в войну были. Хотя об этом трудно говорить наверняка. Весной 2022-го ситуация была сложная и со стороны Гостомеля, и со стороны Чернигова, где российские войска оказались отрезанными. Могло ли им помочь белорусское войско, которое тогда насчитывало 10 тысяч человек, насколько существенно оно могло бы изменить ситуацию – не понятно.
Возможно, на Лукашенко и оказывалось давление относительно прямого участия в агрессии, но я не исключаю, что это давление не было слишком ультимативным. Все понимали, что участие белорусской армии в войне не является решающим фактором. В то же время все понимали риски. Ведь когда белорусские войска оказались бы на территории Украины, и против них начала бы действовать украинская армия, то ВСУ легко могли бы дойти и до Минска. Да, относительно возможности ВСУ дойти до Москвы есть определенные оговорки, а вот до Минска – легко. Тем более, у нас были и остаются добровольческие формирования белорусов. Свержение режима Лукашенко просматривалось в этой ситуации как возможная перспектива. Видимо, Лукашенко именно этим пугал Путина. Поэтому даже если и оказывалось давление, то у Лукашенко были железные аргументы.
Кроме того, Лукашенко всегда разыгрывал карту покровительства Китая – мол, в случае чего у него есть запасной суверен, который не даст в обиду.
На сегодняшний день эти два фактора – покровительство Китая и угроза свержения режима вследствие захвата Минска – до сих пор сдерживают Лукашенко от участия в войне, а также остаются действенными для противодействия московскому давлению. Поэтому в ближайшее время вряд ли Беларусь вступит в войну.
Какие проблемы для России создает пусть не потеря, но уменьшение ее влияния на постсоветском пространстве?
Такая потеря является предсказуемой для Москвы и не выглядит катастрофой. Потому что это якобы намерение Путина восстановить империю, влияние России, всех присоединить назад – это фиктивная стратегия, которая лежит исключительно в идеологической плоскости. Она нужна для того, чтобы мотивировать российское население, показать величие Путина и тому подобное. На самом деле никто никакую империю восстанавливать не собирается, потому что Путину и так очень трудно прокормить ФСБ, Министерство обороны, Сечина, Патрушева и всех этих "ребят". Брать на себя еще и полное содержание Беларуси, Украины, Центральной Азии – это слишком трудно. Ведь если ты создаешь империю, кого-то к себе присоединяешь, должен его и кормить. Никто этого делать не собирался как минимум с 2014 года, а с 2018-го – так точно (после перевыборов Путина).
К этой потере Путин и Кремль относятся очень спокойно. Для них главное, чтобы на постсоветском пространстве не выросло ничего толкового, чтобы оно осталось санитарной зоной, где Россия сможет иметь свои точечные интересы. Удается им пока удерживать Лукашенко – замечательно, получили они золотое месторождение в Кыргызстане – замечательно. А кого-то куда-то интегрировать – нет, им это не нужно.
Практически все интеграционные проекты остановлены – ЕврАзЭС, ОДКБ, СНГ. Их встречи проходят формально нормально, но на самом деле никаких стратегий и никаких перспектив за всем этим не просматривается. То есть Россия свернула не только свои инновационные проекты (они строили дальневосточный космодром, Сколково и т.д.). Реинтеграционные проекты, мне кажется, она тоже тихонько закрыла и пытается просто никого не выпустить, чтобы никто не стал плохим примером для соседей.
А почему свернули реинтеграционные проекты? Потому что Россия поняла, что это просто ей невмоготу сделать? Так как создается впечатление, что те проекты, о которых вы говорите, сворачивались именно после того, как в 2014 году в Украине началась война. То есть именно эта война начала каким-то образом корректировать планы Путина. Действительно ли это так или это ложное впечатление?
Мне кажется, что да. Но я бы провел еще дальше этот временной вектор – до 2012-2013 годов, где-то после Болотной площади. Тогда Путин понял, что самая большая угроза для него – это Болотная площадь и либеральная прозападная революция. То есть отдавать власть он не собирался, а либеральная революция – это наиболее логичное следствие того, когда кто-то узурпирует власть на авторитарных началах. Поэтому Путин и его клуб (Ковальчук, Патрушев и другие) решили строить Россию на основе фундаментализма. Они взяли за образец Иран, Северную Корею и начали планомерно и постепенно к этому приближаться.
Важный фактор заключался в том, что примерно в это время (2012-2013 гг.) стало понятно, что нефтегазовые доходы еще некоторое время смогут поддерживать амбиции России, но этот ресурс быстро иссякнет. Поэтому Путин решил хапнуть то, что еще мог в то время, на что сил хватало, в первую очередь, Крым, а затем спокойно закрывать Россию, в том числе, от постсоветского пространства. Это нужно было бы для того, чтобы прежде всего противопоставить себя Западу.
Вот тогда этот путь и начался. Ведь для того, чтобы объединять кого-то, например, в Евразийском экономическом союзе, России нужно было идти на определенные экономические уступки, ибо все страны ЕврАзЭС были заинтересованы в получении выгод от доступа на российский рынок, от таможенных преимуществ и так далее. А все эти преимущества, скорее всего, были бы за счет России.
Следовательно, в определенный момент Россия начала проводить исключительно эгоистическую экономическую политику, и ЕврАзЭС стал никому невыгодным и никому ненужным.
То же самое произошло и с ОДКБ, которая никого не защитила. Армению, единственную страну, которую ОДКБ могла защитить, она не защитила, просто потому что Путин решил не тратить на это свои ресурсы – политические и экономические, не захотел портить отношения с Турцией и Азербайджаном. То есть он пожертвовал этой большой идеей ОДКБ ради ситуативных вещей.
Так постепенно все эти проекты и сливались до сегодняшнего дня.
Если (или когда) Россия потерпит поражение в войне с Украиной, как ее слабостью могут воспользоваться определенные страны? И начнет ли в случае проигрыша Российская Федерация рассыпаться, фрагментироваться и повторит ли полностью или частично судьбу СССР?
Это опять-таки вопрос альтернатив. Главный вопрос – чем закончится война. Ведь одну и ту же ситуацию можно считать и победой, и поражением. Например, то, что мы отстояли свою независимость, и то, что Украина осталась Украиной, уже можно считать победой. Но, как свидетельствует социология, большая часть украинцев будут считать победой только освобождение всех территорий включая Крым. А это две разные победы.
Примерно такая же ситуация в России. Россиян уже сейчас убеждают, что худшее они уже предотвратили: если бы Россия не начала эту войну, с ней бы неизвестно что произошло, НАТО расшматовало бы ее, отобрало бы "право русских быть русскими". То есть на крайний случай у Кремля победа уже есть – россияне не исчезли. А оставят они за собой какую-то оккупированную часть Украины или нет, какую часть – это уже мелочи. Независимо от того, что удастся Путину оставить, россиянам это подадут как победу.
Потеря контроля над Донецком и Луганском для России станет поражением, а потеря Крыма – катастрофой.
В таком случае ситуация может развиваться по разным сценариям. Я бы назвал три.
Первый сценарий. В России останется тот же режим, но Путина сменят, например, на Патрушева-младшего или на Валентину Матвиенко, или еще на кого-то. То есть останется тот же режим, но с другими лицами, и при этом будет объявлено изменение курса. В советские времена курс часто менялся без демонтажа системы.
Этот сценарий предполагает сохранение целостности российского государства, потому что тем субъектам, которые могли бы из него выйти, просто некуда идти. Даже тому же Кадырову некуда идти, не говоря уж о Татарстане или Бурятии. Если они выйдут из России, кто будет их кормить? Поэтому, скорее всего, там будут внутренние проблемы и конфликты, но Россия как таковая останется.
На этом фоне произойдет ослабление России, и все смогут без оглядки на свою зависимость от Москвы ориентироваться на какие-то новые союзы и отношения, проводить независимую стратегию. С Украиной и так все понятно. У Молдовы появились определенные европейские перспективы. А вот, например, для Грузии ничего кардинально не изменится в этой ситуации, как и для Армении.
Второй сценарий заключается в том, что Россия останется целостной, но произойдет смена режима, и к власти придет оппозиционная сила, например, Навальный. Он уже высказал 15 своих принципов, в частности, заявил, что вернет Украине все захваченные территории, будет обеспечивать либерализацию и тому подобное.
В такой ситуации также не следует ожидать резких движений внутри России. Возможно, Кадыров захочет какую-то автономию – ему с либеральной Москвой будет как-то не по пути, да и он уже протоптал дорожку в Арабские Эмираты или Саудовскую Аравию, у него уже есть новые суверены, и там ему просто будет лучше. Но все остальные останутся в России и будут искать варианты приспособиться к новой ситуации.
Третий сценарий – совсем катастрофический для России, когда все будет разрушаться. Я не рассматриваю на данный момент вариант военного вмешательства в Россию, но социально-экономическая ситуация может сложиться таким образом, что бюджетникам просто перестанут платить зарплаты в российских регионах, поэтому надо будет что-то решать на местных уровнях. Тогда каждый начнет искать свои варианты выживания, появятся национально-освободительные движения, сначала небольшие кружки любителей истории и культуры, которые потом перерастут в независимые государства. То есть это длительный, но стремительный процесс. А для всех вокруг это будет означать, что тюрьма разрушена, все на волю.
У нас часто говорят о том, что окончательной победой в этой войне будет только один вариант – если Россия развалится, а пока это не произойдет, мы должны постоянно готовиться к войне. Если принять во внимание те три сценария, о которых вы только что сказали, кажется, что эта угроза продолжения войны даже при условии первых двух сценариев не столь уж велика. То есть Россия в любом случае будет вынуждена пересматривать, менять свой курс?
Мне кажется, в России нет понимания, зачем эта война. Есть официальная пропаганда, есть часть населения, которая повторяет эту пропаганду как мантру, есть часть населения, которая искренне ненавидит "бандеровцев" и Украину, но почему нужно воевать, они не понимают. Думаю, как только скажут, что можно не воевать, подавляющая часть российского населения вздохнет с облегчением.
При любых изменениях в России, особенно при условии смены руководства, отказ от войны с Украиной и даже ее осуждение станет первым логическим шагом, который напрашивается сам собой и который сразу принесет большие преимущества России. Прежде всего, это сразу даст возможность апеллировать к Западу относительно отмены санкций, а также восстановить "честь" российской культуры. Поэтому любая новая российская власть таким шансом обязательно воспользуется.
Это не значит, что Украине не нужно будет готовиться к войне, что нам надо будет поверить в миролюбие и либеральность россиян, ведь в любой момент это все может измениться. Мы это видели и на примере Веймарской республики в Германии межвоенного периода. Но такой сценарий отказа от войны напрашивается сам собой при любом изменении в России.
Но Путин точно не скажет, что можно не воевать.
Конечно. Для Путина этот путь уже отрезан. Он свои ставки уже сделал.
Тогда, выходит, мы с вами пришли к формуле, что эта война может закончиться только тогда, когда не будет Путина. У власти или среди живых – это другой вопрос. Но именно в его фигуру все упирается.
Да, война – да.
Здесь тонкая грань – есть война, а есть военная кампания 2022-2023 годов. У Путина есть возможность завершить военную кампанию. И я уверен, что он пытается это сделать, продвигая идею переговоров. Но для нас завершение кампании (что не является завершением войны) очень невыгодно и несет большие угрозы в будущем.
Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред
Читать Главред в Telegram
Главред на YouTube
