"Освободили! Еду!". В этом коротком смс-сообщении можно было прочесть всю силу ожидания и радости Маргариты, жены полковника Ивана Безъязыкова, освобожденного из плена боевиков на Донбассе 5 июля 2016 года.
Начальник разведки ныне расформированного 8-го Армейского корпуса из Житомира в заложниках у террористов находился почти два года — с 16 августа 2014 года. За это время офицер Вооруженных сил Украины то пропадал из поля зрения, то появлялся — его месяцами удерживали в закрытых помещениях без связи с внешним миром и семьей, передавая из рук в руки.
Освобождение полковника Безъязыкова Служба безопасности Украины назвала спецоперацией, предпочитая не разглашать ее деталей и обстоятельств, не уточняя, был ли это обмен, а если был, то кого Украина передала на ту сторону линии разграничения. От самого Ивана мы знаем, что в операции активное участие принимала группа по обмену пленными "Патриот".
Мы идем с Иваном по Житомиру, разговариваем о жизни, детях и не кажется, что этот спокойный, уверенный человек еще совсем недавно учился жить и выживать в закрытом пространстве в условиях ежесекундной угрозы со стороны боевиков Донбасса.
Иван, как узнали, что Вас решили передать украинской стороне?
Какое-то чувство ожидания было давненько. Там в Донецке сменилась власть в конце 2015-го года, случился очередной, так сказать, военный переворот, после чего я попал к этим людям, которые меня до конца держали. Сначала те разбирались, что к чему, а потом начали у меня спрашивать: "Что ж с тобой делать?". Я так понимаю, что они не могли придумать мне применение и начали со мной беседовать. И тут у них такая мысль проскочила: "Может, тебя обменять?". И я вцепился за эту идею: конечно, обменять! Этот разговор был еще зимой, и дело забылось. Но как после оказалось, для меня забылось, а для них, видимо, нет. Я так предполагаю, что полгода шел процесс перехода от разговора к делу…
То есть фактически Вы сами вели переговоры о своем обмене?
Нет, я не вел переговоры. Просто те люди дали мне возможность позвонить маме, когда я до этого ни ей, ни жене не звонил полгода, сказал, что жив, здоров. Я почувствовал, что отношение ко мне изменилось, стало более лояльным. Тот первый звонок после паузы был такой — неофициальный, телефон мне дали по доброте душевной бойцы, которые меня охраняли. После мне уже официально разрешили время от времени звонить. И тогда я сказал Маргарите, что отношение более-менее нормальное, что вроде бы люди эти адекватные и можно попробовать меня обменять. Я сам начал разговаривать с ними на эту тему. Передал телефон жене, с тех пор в переговорах больше не участвовал. Это сегодня я уже знаю, что в моем освобождении участвовала группа "Патриот" и СБУ. Я им благодарен! Хотя у меня надежды особо не было. Честно говоря, думал, что лет десять точно придется там высидеть, пока предводитель Команчи куда-то денется, и что-то изменится в политической ситуации в мире. Слава Богу, обошлось так.
У людей, которые Вас удерживали в последнее время, Вы были единственным пленным?
Я сидел там изолировано, закрыто. Только мог догадываться, сколько в том помещении людей, кто они и вообще, где я примерно нахожусь. После меня стали открывать, привлекать к работам в столовой. Там уже можно было немножко сориентироваться. В той столовой они набирали еду для тех, кого они содержат. Я понимал, что брали на четверых. Значит, в подвале было еще четверо. Но я так понимаю, в основном они там своих "ополченцев" трамбовали, воспитывали таким образом. На счет этого у них там жесткие правила, напился — в подвал, провинился — в подвал. Дисциплину так поддерживают.
Был со мной там Паша Гаркавенко из "Правого сектора". Его удалось освободить раньше. Все, больше не о ком ничего не знаю. Хотя был один момент в августе прошлого года, когда меня решили по какой-то причине спрятать, вывозили из телецентра куда-то за город на две-три недели и прятали на какой-то автомойке или автосервисе. Думаю, наверное, это была какая-то попытка переговоров об освобождении, или меня искал кто-то, может, какие-то гуманитарные организации. Так вот тогда вывозили не только меня.
Посадили в закрытый бусик с завязанными глазами и связанными руками. В нем были еще люди, три человека. Двое из них, я так определил, были тоже военнопленными. Ребята на украинском языке между собой разговаривали шепотом, молились на украинском. Так нас и привезли всех вместе. Этих двоих через несколько дней куда-то дели. Третий, скорее всего, местный, находился со мной две-три недели.
Затем вернули в здание телецентра?
Да. Я спрашивал, зачем меня вывозили, ответили, что мне этого знать не надо. Так что мог только догадываться. В телецентре я просидел почти год.
А до того где были?
В разных местах. Например, в разведуправлении — восемь месяцев. Там у них какие-то другие задачи были. Они знали, кто я такой — полковник, начальник разведки. Наверное, хотели использовать как-то в своих целях. Может, поэтому меня удерживали в хороших условиях, кормили, поили, одевали. А вот с какой целью — я могу только догадываться. Одна из версий у меня была такая: возможно, для какого-то важного обмена готовили. Вторая цель — перевоспитание: склоняли к переходу на их сторону. Думали, грубостью не добьются, а хорошими условиями — да, тогда я "одумаюсь", что надо "быть на стороне добра", как написали их журналисты обо мне. Еще одна версия — думали меня в дальнейшем передать ФСБ, куда-нибудь в Россию для громкого процесса. Но потом третья версия стала неактуальной. Начальника того разведуправления, насколько я понимаю, ФСБ перестало отпускать в Донецк, и эта организация сама по себе стала разрушаться, распадаться, а в итоге была захвачена более крупной организацией (смеется).
Совсем как в древние времена…
Я четко проследил у них несколько фаз. Сначала была такая — грабь все, что попадется. Эти группировки делили сферы влияния, предприятия какие-то, мойки, автосервисы, базары. Весь Донецк разбили на квадраты, свои кварталы. Все они охраняли, крышевали, ну, как положено. Это был первый этап. Второй — грабь награбленное, когда они начали разбираться между собой, кто сильнее. Тогда многие группировки закончили свое существование. Те же казаки были вытеснены из Донецка, абхазы, чеченцы. Это случилось зимой-весной прошлого года. И Мозговой тогда погиб. Тогда, я думаю, надо было установить централизованную власть — Захарченко решил, что государь должен быть единым. С одной стороны, думаю, для Украины это даже хорошо, когда не куча разных группировок существует, а одна — с ней уже можно разговаривать. Мне так кажется. Спецслужбы, наверное, какое-то свое мнение по этому поводу имеют. Знаете, говорят, что с террористами нельзя разговаривать. Про опыт израильский и что-то еще начинают говорить. Хотя, с другой стороны, израильтяне, когда несколько лет назад у них в плен попал танкист, нормально вели переговоры с ХАМАСом и с палестинцами, пока не освободили его.
Вести переговоры, это же не значит хотя бы частично признавать деятельность этих людей?
Разумеется. Если какие-то террористы захватили пустое здание, то чего с ними разговаривать, можно их со зданием вместе обрушить. А если там заложники? Как тогда не разговаривать? Конечно, надо разговаривать. Жизнь человеческая все-таки ценится. На этом Донбассе как никак три миллиона украинских граждан. Среди них воюющих, вооруженных — не более 2%. А остальные — кто они? Тоже заложники, получается.
В какой-то мере, да…
Не все там такие отпетые бандиты и убийцы. Просто люди попали в такую ситуацию. Они вынуждены жить рядом с ними. Куда денутся? Там дома, дети, квартиры, родители, могилы родителей... Не все хотят бросать это все. Как-то сопротивляться этим вооруженным группировкам — тяжело. Тем более, сейчас они подошли к этому делу с научной точки зрения, там же ФСБ помогает им. Я смотрю, они там создали что-то наподобие общественной организации "ДНР", в которую должны вступить все, кто хочет какого-то будущего. Рабочие и служащие, которые работают на государственных предприятиях, обязательно должны быть членами этой организации. Подобие коммунистической партии Советского Союза. Есть молодежное крыло — Молодая республика, то есть все студенты тоже обязаны быть ее членом.
И чем дольше мы не ведем с ними переговоры, тем будет сложнее потом, тем дальше люди отдаляются от Украины. И даже те, кто был более-менее лояльным, то в обстановке, когда всеобщей поток идет в одну сторону, тяжело сопротивляться — против потока не пойдешь. Поэтому я прогнозирую, что противостояние будет продолжаться долго.
Так с кем Украина должна вести переговоры?
Прямые переговоры с представителями самопровозглашенных "республик" не помешают, в обход "минского формата" или "нормандского". У россиян свои цели: они используют Донецк, чтобы давить на Украину. Они извне поддерживают эту "зубную боль". Чем хуже в Украине, тем лучше в России. Но это политика. Но, похоже, Украина тоже не настроена "лечить зубы" посредством прямых переговоров.
Когда Надежда Савченко после освобождения сказала, что она готова к подобным прямым переговоры, то натолкнулась на волну критики…
Критиковать такой шаг могут те люди, которые не участвовали в боевых действиях, которые преследуют свои цели. А если вы участвуете, видите, что каждый день Украина теряет своих солдат. И если предположить, что прямые переговоры с представителями "ДНР" (террористическая организация. - ред.) спасут одну-две жизни, они уже будут оправданы. Может, с высоты руководства, это как-то по-другому видится, но я забочусь о своих солдатах.
Как Вы думаете, почему так долго были в заложниках?
Освобождение — дело долгое и хлопотное. Быстро не происходит…
Почему же, когда Вы попали на ту сторону в августе 2014-го, как раз некоторые обмены были массовыми и сравнительно быстрыми…
Не знаю. Я уже озвучил возможные версии.
Как Вы попали в плен?
16 августа 2014 года сложилась такая военная обстановка, что надо было принимать быстрое решение по эвакуации тел наших погибших военных под Степановкой. И так получилось, что этим пришлось заниматься мне. Ко мне обратилось командование с такой просьбой. Это не был приказ. Но насколько я понимал, если дошли с этой просьбой до меня, то все те, кто ранее должен был этим заниматься, не делали этого по каким-то причинам — может, не хотели или боялись. Я отказаться не мог по своим моральным качествам: мне кажется, что неправильно бросать своих товарищей, даже убитых, где попало — необходимо вернуть на родину и живых, и мертвых сыновей. Война не окончена, пока не похоронен последний солдат. Поэтому у меня не было выбора — раз надо, значит надо, что тут рассуждать. Мы же воспитаны по тем принципам — кто, если не я. Да сейчас читаю статьи, пишут, какое глупое решение, как он мог согласиться…
В августе 2014-го пресс-центр Штаба АТО сообщил о захвате в плен украинских военных, которые пошли на переговоры с белым флагом…
Мне кажется, глупо говорить: "Пусть идет кто-то, а я не буду подвергать себя опасности". Это неправильно. Я и раньше ездил по полям, собирал наших офицеров. Хотя это тоже не моя работа. А парни лежали в поле третий день без воды, еды, боясь подняться, потому что вокруг сепаратисты. Так что мне было делать? Сказать, что не моя работа, не поеду? Ездил, брал своих разведчиков, отбивали, собирал и живых, и мертвых. И вот 16 августа мы пошли втроем. Люди, которые со мной были, тоже добровольцы, под приказом их туда никто не гнал. Мы пошли договариваться об эвакуации тел погибших военных с белым флагом и без оружия — и попали в плен.
С той стороны знали, что вы идете на переговоры?
Никто не знал. Мы должны были наладить контакт, чтобы и в будущем взаимодействовать. Даже во время Второй мировой войны советские войска с немецкими общались, давали забрать тела погибших. Я вообще-то надеялся на понимание с той стороны. В принципе мы нашли людей, которые нас поняли, мы провели переговоры с казаками, которые были в Степановке. Договорились, что на следующий день приедем забирать тела. На обратном пути мы встретили кавказцев, безбашенных людей, они решили, что на них никакие договоренности, правила здравого смысла и военного уважения не распространяются. И они поступили так, как поступили — захватили в плен.
Они же знали, что вас было трое, хотя по дороге вы шли вдвоем, третий ждал в машине?
Это было не тяжело установить.
Знали, что взяли в плен начальника разведки?
Потом устроили допрос — узнали имя, фамилию, отчество, звание, воинскую часть…
Допрос был жестокий?
С пристрастием. С применением веревок, электрического тока. Удары я уже не считаю, они были вроде как приветствия, вместо "здрасте".
Что вам говорили?
В основном выражали свои негативные эмоции. "Зачем ты пришел на мой земля?", — спрашивали с кавказским акцентом. Издевались. В общем-то, им и сведения о нас не очень нужны были, но раз мы попали в плен, была возможность поиздеваться.
Местных среди этих людей не было?
Я же не знаю. У нас глаза были завязаны, связаны руки и ноги. Знаю, что там, куда нас привезли, было много танков. Потому что мимо меня точно танковая рота прошла. Я еще обратил внимание на шум, потому что у нас этих танков очень мало было — на блокпост если выделяли, то счастье было. Тогда подумал, что если это наши захваченные танки, то у нас столько не было во всем секторе. Можно было и с закрытыми глазами сделать вывод, что это им российские братья помогают.
Затем абхазы нас передали людям из Донецка, куда нас и увезли. Содержали в здании СБУ. Бросили в камеру в подвале. Там уже было несколько человек. Мебели не было. Кафельный пол, кафельные стены, железные двери. Спали на полу на каких-то газетках и папках. Людей было много — у нас порядка десяти человек. Всех военнопленных можно было увидеть на параде 24 августа.
Вы тоже там были?
Должен был быть. Уже стоял в первой шеренге. В последний момент меня выдернули и изолировали. И с тех пор больше никому и не показывали.
Почему изолировали?
Меня содержали все время отдельно в разведывательном управлении. Я ни с кем не мог контактировать.
И параллельно в Украине распространялись слухи о том, что Вы предатель?
Наверное, распространялась какая-то информация. А потом люди что-то себе додумывали.
Вас пытались перетянуть на свою сторону?
Постоянно говорили, чтобы я подумал. Одна из задач боевиков была в том, чтобы склонить меня на их строну. Потом хотели показать всем — мол, смотрите, полковник перешел. Вот получился бы эффект бомбы!
Но полковник же не мог?
А как он мог?.. Опасался, что все равно потянут к местным журналистам, устроят показательные интервью, посадят рядом с Захарченко… Мне и показывали похожие сюжеты. Но, к счастью, до телевизора так и не дотянули.
Ваша семья о том, что Вы находитесь в плену, молчала год, почему?
Жена Маргарита заговорила лишь тогда, когда телефонная связь со мной пропала. До того время от времени я мог звонить, а в мае 2015 года жестко закрыли и не давали возможности о себе дать знать, перепрятывали, вывозили.
Почему так происходило, не говорили?
Ничего. Охране вообще запрещалось разговаривать со мной. Все завесило от их руководства. Неадекватные были опасны для жизни. С адекватными можно было о чем-то даже поговорить. Я видел разных командиров. Были и наркоманы, которым все время нужна была доза, они часто своих трамбовали, стреляли беспорядочно. Те обижались.
(На днях читайте продолжение интервью "Главреда" с полковником Иваном Безъязыковым…)
Фото: официальный сайт президента Украины, Громадське, Gazeta.ua, Фейсбук жены Ивана Безъязыкова
Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред
Читать Главред в Telegram
Главред в Google News
