Иван Безъязыков: "Хмурый" хотел провести меня по всем кругам ада и заинтересовать "Новороссией"

Разведчик, обвиненный в госизмене, Иван Безъязыков ныне находится в Лукьяновском СИЗО в Киеве. Он настаивает, что рассмотрение его дела Генеральная прокуратура сознательно затягивает, да и вообще хочет скрыть от посторонних глаз, отправив его в Павлоград Днепропетровской области. Там уже второй по счету местный судья подал документы на изменение меры подсудности с Павлограда на Киев, ни одного свидетеля по делу Безъязыкова в Днепропетровской области нет, большинство — в Киеве и Житомире. Да и следствие велось в столице.

Более того, из наших источников известно, что ряд свидетелей обвинения также находятся в местах несвободы в Киеве. Из открытых источников известно, что дело одного из них — боевика Дмитрия Куприянова с позывным "Батя", который фигурирует как "начальник отдела тылового обеспечения" террористов, ныне рассматривает Шевченковский районный суд столицы.

Известно спецслужбам и о месте нахождения "водителя" Безъязыкова — "Конона". Именно о нем представители спецслужбы рассказывали на следующий день после ареста Безъязыкова в декабре 2016 года.

Расскажите, кто такой "Конон"?

Надо отметить, что люди, которые воевали на стороне "ДНР" были достаточно разными, с разной мотивацией. Среди идейных "борцов за русский мир" было и много тех, кого обстоятельства застали в Донецке, и они оказались в заложниках этих самых обстоятельств. Особенно много таких людей я встречал в 2015-2016 годах, которые на то время уже переосмыслили сложившуюся ситуацию. Они поняли, что "русский мир" благо несет не всем, а лишь "правящей верхушке". Остальные вынуждены нести все тяготы войны. Также они смогли сравнить положение до войны и при "новой власти". И это сравнение было не в пользу последней. С другой стороны, в условиях тотальной безработицы единственным способом прокормить свою семью была служба в рядах боевиков. А как говорят, "с волками жить, по-волчьи выть". Я помню коммунистический режим, когда все были вынуждены "подпевать" генеральной линии КПСС, только более сознательные молчали. И только единицы позволяли себе сказать правду. Именно такая ситуация сейчас на просторах оккупированной территории.

К таким, не идейным боевикам, а заробитчанам, я отношу и "Конона". Это простой доброжелательный не очень высокого уровня развития парень, который занимался парком автомобилей "разведывательного управления" и выполнял разные мелкие поручения. Кроме того, в его обязанности входило и присматривать за мной. То есть когда у него не было других дел, он просто находился все время со мной рядом, чтобы я постоянно был под присмотром. Я выучил его психологию, понял, что вести с ним политические беседы не имеет никакого смысла — он просто далекий от этой темы. Поэтому наше общение ограничивалось бытовыми темами. Однако его можно было использовать в своих целях. У "Конона" был доступ к служебному транспорту, и я этим воспользовался. Так, например, в начале января 2015 года я уговорил его, воспользовавшись поводом новогодних праздников и тем, что руководящий состав тоже активно отпраздновал и был без сознания, выехать в город и показать мне "красоту Донецка". Как я уже говорил, постоянно держал в голове план побега, но местность, Донецк, знал плохо. Я раньше никогда не бывал в этом городе, поэтому мне необходимо было провести рекогносцировку, то есть выучить расположение основных улиц, куда ведут какие дороги. И это был удобный случай. Мы катались по городу, осматривали по-новогоднему украшенные улицы, "Конон" охотно отвечал на мои вопросы, рассказывал все, что сам знал о местных памятниках и сооружениях. Между тем и давал необходимую мне информацию. Понятно, что он пытался произвести на меня впечатление, а я "с удовольствием" слушал.

Так мы с ним доехали до южной окраины города, я четко пробил маршрут, и в случае необходимости это было бы приоритетное направление моего побега. Я знал, что на западном и северном направлениях идут ожесточенные бои, и шансы попасть к своим там равнялись нулю. Когда мы возвращались в центральную часть города, нас остановил "дорожный патруль". Ситуация сложилась критическая, потому что ни у меня, ни у "Конона" не было документов, а попадание в руки милиции террористической организации "ДНР" приведет к неминуемому установлению личности и непредсказуемым последствиям. Воспользовавшись тем, что на мне была форма российского образца, которая добавила загадочности для сотрудников "патруля", мы разыграли небольшую сценку. Я уговорил их дождаться представителей, так называемого, "разведуправления". На это патруль согласился, заблокировав машину. Тут и состоялся телефонный разговор, так широко распространенный представителями СБУ как доказательство моей вины.

Таким образом "Конон" в моем положении открывал некоторые позитивные моменты. В дальнейшем это связано и с ситуацией, которую я описал выше, за недолжное исполнение своих обязательств "Конона" уволили. Весной 2015 года до меня дошли слухи, что "Конон" находится в руках СБУ.

Как Вы оцениваете свое пребывание в руках боевиков?

Однозначно так, что я попал в плен к боевикам. Это произошло в зоне боевых действий — меня захватили представители военизированных формирований. На начальном этапе меня держали, как и остальных военнопленных. В дальнейшем в "разведуправлении" я приобрел признаки удержания в заложниках. То есть меня держали не в камере, а в доме. С мая 2015 года я снова оказался в 100% статусе военнопленного. Все время пребывания под контролем боевиков я придерживался некоторых принципов. Первый — никакая моя деятельность, ни то физическая, ни то умственная не должна навредить народу Украины. Второй — никакая моя деятельность не должна как-то ухудшить положение военнопленных. Третий — постоянно искал возможность вернуться домой. Четвертый — собирать всеми возможными способами информацию, которая может быть полезна в борьбе с террористами. И мне удалось беспрекословно выдерживать свое поведение в соответствии с выбранными принципами. Кроме этого, мне удалось собрать полезную информацию, которую я и передал в полной мере сотрудникам СБУ.

Обращались ли к Вам с предложением обменять или освободить в течение 2014-2015 года?

Подобных предложений я не получал. Вместе с тем, я знаю, что предпринимались попытки моего освобождения. Моя фамилия была подана в списки на обмен. Во всяком случае, в 2014 году, в начальный период моего пребывания в плену. Однако насколько я понимаю, после того, как боевики заявили, что не хотят меня обменивать, настойчивость нашей стороны в этом вопросе постепенно упала, а после и вовсе иссякла. Об этом свидетельствует то, что на запросы моей жены Маргариты, должностные лица, которые занимались обменами, не смогли четко ответить, есть ли я в списках на обмен. Несмотря на то, что в плену боевиков был очень ограниченный круг старших офицеров, полковников, соответствующие чиновники даже не смогли в нужный момент вспомнить мою фамилию. Но согласитесь, не такая уж она ординарная как Петров или Сидоров, и запоминается с первого раза. К слову, эта пресс-конференция зафиксирована на видео, и каждый может увидеть этот позор. На мой взгляд, это свидетельствует о том, что некоторые высокопоставленные лица, которые должны вкладывать душу, как пастыри, в дело спасения наших сограждан, не хотят заниматься этим делом. Это очень неприятно. Наверное, поэтому в плену боевиков до сих остается 131 заложник, по официальной версии, и не известно, какое количество на самом деле.

Также я хочу безгранично поблагодарить свою жену Маргариту за то, что она была моим ангелом-хранителем, только благодаря ее вере и настойчивости мне удалось вернуться домой. Если бы не она, то мы бы сейчас не разговаривали, а я бы оставался элементом статистики.

Как Вы объясняете свое пребывание именно в "разведуправлении", ведь Вы были единственным пленным, который содержался там?

На мой взгляд, это связано с одиозностью и креативностью руководителя "разведуправления" "Хмурого", который, в отличие от других главарей бандформирований, был человеком, который профессионально занимался военным делом, прошел ряд "горячих точек", имел свои стойкие убеждения, в том числе понятие "военная честь и доблесть". Я ни в коем случае не оправдываю его деятельность на оккупированной территории — любое вооруженное противостояние на территории нашей страны — преступление. Однако он не был "мясником". Будучи человеком незаурядных психологических способностей, по моему мнению, "Хмурый" хотел провести меня по всем кругам ада и, в конце концов, вызвать у меня симпатию к проекту "Новороссия", чем заставить перейти на сторону врага. Как видите, этого не случилось. Эксперимент провалился. Мои стойкие убеждения не позволили мне нарушить Присягу, которую я принял на верность народу Украины. События, которые развернулись в 2015-2016 годах, наглядно доказывают, что я находился под контролем "разведуправления" до тех пор, пока "Хмурый" и его структура имели значительное влияние на ситуацию в Донецке и контролировали большую часть деятельности террористической организации "ДНР", в том числе и вопрос удержания и обмена пленными. Как только контроль был утрачен, моя судьба стала зависеть от более влиятельных преступных организаций и изменилась не к лучшему. Меня ожидали тюрьмы, подвалы, пытки и другие "удовольствия", которые испытывают на себе военнопленные.

Кстати, этот факт подтверждают свидетели, которых нашли сотрудники СБУ и приобщили к моему делу относительно госизмены. Ситуация выглядит достаточно парадоксально. С одной стороны, есть свидетели, которые подтверждают мое пребывание в плену, с другой — СБУ пытается доказать, что я был важным человеком в структурах террористов. Тогда должен возникнуть вопрос: почему я не остался в Донецке, почему я не выехал в РФ, почему не воспользовался своими "возможностями", которые открывает якобы "высокая должность", почему, наконец, со мной не произошел "несчастный случай"? Ведь мы же знаем, что руководителей террористов, которые сыграли свою роль, именно этими способами отстраняют от должностей.

Передавали ли Вы информацию о том, что происходит внутри террористической организации официальным органам Украины через жену или других людей?

Отвечая на этот вопрос, хочу отметить, что мне не удалось настроить стойкую, защищенную систему связи. Время от времени мне давали возможность связаться с моими родными по телефону. Наши разговоры были о быте, передавать какую-то важную, тайную информацию возможности не было. Находясь в плену, я понимал, что все каналы связи прослушивались. И в дальнейшем, когда мне удалось установить связь через интернет, я не был уверен, что меня не контролируют, потому что все серверы были под контролем боевиков. Некоторые тесты убедили меня в том, что все контролируется. Даже в структуре "разведуправления" было специальное подразделение "спецсвязи". И я оказался прав. В июне 2015 года, когда я пребывал под контролем "республиканской гвардии" и находился в тюрьме, мне были представлены некоторые распечатки страниц из интернета, на которых я называл Захарченко "не очень умным и недалеким". Это стало поводом для применения по отношению ко мне пыток. Все это напоминало мне застенки НКВД.

Тем не менее, информация собиралась и хранилась у меня в памяти. Я был уверен, что когда-то она пригодится. Поэтому я был удивлен, когда после моего освобождения ни одна служба в Украине не была заинтересована в получении и использовании информации, которой я владел. Конечно, моя информация могла устареть, возможно, и то, что я бы не рассказал ничего нового для спецслужб, но никто так и не сделал попытку об этом узнать. Для меня, как для профессионального разведчика, такое отношение к сбору, обобщению и анализу информации со стороны соответствующих разведслужб кажется очень странным. Почти полгода время от времени я общался только с журналистами, которые были заинтересованы в получении более эмоциональной информации для широких масс. А где же заинтересованность профессионалов? К сожалению, такой не было. Или, может, нет профессионалов?

Поэтому, когда в конце октября 2016 года со мной захотели встретиться представители СБУ, я был на самом деле рад. Я думал, Слава Богу, хоть кто-то исполняет свои прямые обязанности. Но затем оказалось, что эта инициатива идет от зарубежных коллег (Безъязыкова допрашивали как свидетеля по крушению "Боинга", — Авт.), а СБУ — лишь звено цепи. Информация, которую пытались получить работники СБУ, была специфической, ограниченной во времени и касалась исключительно моего пребывания под контролем "Хмурого". Впоследствии информация, которую я предоставил, была перекручена, искажена и использована против меня для обвинений.

Почему, по Вашему мнению, СБУ арестовало Вас и открыло уголовное производство, обвинив в государственной измене, если Вы уверены в своей невиновности?

В данный момент мне сложно ответить на этот вопрос. Я сам задаю его себе каждый день. Более реалистичная версия, по моему мнению, состоит в том, что должностные лица СБУ, а именно заместитель начальника следственного управления СБУ, полковник юстиции Яновский заранее договорились с представителями СБУ — прокурором Пересадой и вместе пытаются осуществить свой план по обвинению меня в госизмене. Мотивом такой деятельности являются попытки сфабриковать "резонансные дела" против представителей старшего офицерского состава ВСУ.

Это поможет им, во-первых, улучшить статистику главного следственного управления СБУ, а, тем самым, несколько повысить имидж СБУ в целом. Я думаю, что он сейчас очень низкий. Обществу известны многочисленные проколы спецслужб и неспособность обуздать ситуацию как в середине страны, речь идет о нескольких террористических актах, заказных убийствах, нежелания бороться с организованной преступностью и коррупцией, так и неспособность справиться с ситуацией в зоне АТО. Поэтому повышение имиджа СБУ — это одно из основных заданий руководства службы.

Во-вторых, обвиняя в моем лице ВСУ в ненадлежащем исполнении своих обязанностей, измене, они пытаются списать все ошибки и жертвы в зоне АТО на Министерство обороны. Хотя всем известно, что основной груз ответственности проведения антитеррористической операции должна нести СБУ.

В-третьих, указанным должностным лицам СБУ и ГПУ после "раскрытия резонансного преступления" можно получать государственные награды, военные звания и другие привилегии. Это удовлетворение личных амбиций. И моя личность для этого очень выгодна. Они хорошо понимают, что за мной нет политиков, общественных организаций и просто влиятельных людей. Всю свою жизнь я честно и по совести исполнял свой военный долг и пытался быть максимально нужным своей Родине. Поэтому в их глазах я довольно легкая мишень-жертва. По их мнению, приложив минимум усилий можно было получить максимум дивидендов. Этим я объясняю многочисленные попытки со стороны следствия принудить меня к заключению разных сделок со следствием, многочисленные нарушения действующего законодательства во время проведения следствия. Но и само мое задержание было сплошным нарушением, факты которого внесены в ЕРДР, и я надеюсь, что будут рассмотрены соответственным образом.

Также надеюсь, что и само дело будет рассматриваться беспристрастно с привлечением СМИ. Сейчас ГПУ всеми силами пытается затянуть рассмотрение дела и спрятать его подальше, от СМИ в том числе, направив его в Павлоградский суд Днепропетровской области. Но хотелось бы верить в то, что справедливость восторжествует, и как можно скорее.

В конце хочу поблагодарить всех неравнодушных, всех, кто меня поддерживает в это сложное время, всем, кто освободил меня из плена. Особенно я благодарен своей жене Маргарите, которой выпала такая судьба — ждать и делать все возможное и невозможное для моего возвращения из плена и тюрьмы. А большинство общества, которого до сих пор не коснулась война, произвол правоохранительных органов, попрошу не быть равнодушным. Завтра подобное может произойти с вами. Необходимо поддерживать друг друга от несправедливости и произвола.

Существует ли угроза сейчас Вашей жизни, и с какой стороны?

Да. Со стороны СБУ.

Первую часть интервью читайте, перейдя по ссылке.

Наши стандарты: Редакционная политика сайта Главред